Дежурная за маленьким окошком носит причудливую прическу и серьгу в носу — может, именно поэтому она даже не моргнула, когда я подошла.
— Чем могу вам помочь?
Разве можно просто прийти и сказать: «Мне кажется, что мой приятель — нацист!» — и при этом не показаться сумасшедшей?
— Я хотела бы поговорить с детективом, — отвечаю я.
— О чем?
— Это сложный вопрос.
Она прищуривается.
— А вы попробуйте.
— Я располагаю информацией о совершённом преступлении.
Она задумывается, как будто взвешивает, говорю ли я правду. Потом записывает мою фамилию.
— Присядьте.
Вдоль стены стоит ряд стульев, но я не сажусь, а начинаю читать имена неплательщиков алиментов, которыми пестрит огромная информационная доска «Внимание: розыск!». Потом изучаю объявление о проведении занятия по пожарной безопасности.
— Мисс Зингер?
Я оборачиваюсь и вижу высокого, седого коротко стриженного мужчину с кожей цвета кофе латте, который варит Рокко. На ремне у него кобура, на шее висит жетон.
— Я детектив Уикс, — представляется он, всего лишь на секунду дольше, чем следует, задержав взгляд на моем лице. — Пройдемте в мой кабинет.
Он набирает код, открывает дверь и ведет меня по узкому коридору в комнату переговоров.
— Присаживайтесь. Вам принести кофе?
— Спасибо. Я готова к разговору, — говорю я.
И хотя прекрасно понимаю, что никто меня допрашивать не будет, когда он закрывает за моей спиной дверь, я чувствую себя в ловушке.
Шею заливает краска смущения, меня бросает в пот. А если детектив решит, что я лгу? А если начнет задавать слишком много вопросов? Может быть, не стоило приходить? Я ничего доподлинно не знаю о прошлом Джозефа. Даже если он говорит правду, что можно сделать по прошествии семидесяти лет?
И тем не менее…
Когда мою бабушку забирали нацисты, сколько простых немцев закрывали на это глаза, придумывая для себя такие же отговорки?
— Ну-с, — протяжно говорит детектив Уикс, — о чем речь?
Я собираюсь с духом.
— Мой знакомый, вероятно, нацист.
Детектив поджимает губы.
— Неонацист?
— Нет, со времен Второй мировой войны.
— Сколько же ему лет? — удивляется Уикс.
— Не знаю точно. За девяносто. Возраст подходящий, если посчитать.
— И почему вы решили, что он нацист?
— Он показал мне свою фотографию в форме.
— Вы уверены, что фотография подлинная?
— Вы полагаете, что я все придумываю, — говорю я, удивляясь тому, что смотрю детективу прямо в глаза. — Но зачем мне это?
— А зачем сотням сумасшедших звонить по телефонам, указанным в новостях, с сообщением о пропавшем ребенке? — Уикс пожимает плечами. — Я не силен в разрешении загадок человеческой психики.
