Женщина под покрывалом, отказавшись от помощи раба, смело поднялась по веревочной лестнице на палубу. Ее длинный плащ распахнулся, и моряки увидели золотую пластинку с изображением символической совы с распущенными крыльями и рубиновыми глазами.
— Иерофантида, — тихо произносили вокруг. — Иерофантида. — И все благоговейно пали ниц.
Конон еще раньше узнал Эринну, бросился к ней, но вдруг увидел священную эмблему, — отступил.
— О, Боги! — воскликнул он, — все кончено?!
— Все кончено, — отвечала она.
Она с минуту стояла молча, а затем сказала тихим голосом, в котором дрожали слезы:
— Как ты похудел и как ты бледен!
Конон с печальной улыбкой показал свою левую руку, обернутую складками плаща:
— Я сражался днем и плакал ночью.
— Ты плакал, ты, Конон?
— Да, как женщина… Эринна, помнишь ли ты тот день, когда в лесу Артемиды ты взяла меня за руку и посвятила нас обоих богине?
— Ты меня спрашиваешь, помню ли я об этом? Я была там с Ксантиасом этой зимой… О, Конон, ты говоришь, что я забыла свои клятвы, зачем же ты, нарушил свою?
— Это было безумие, безумие! Она дала мне выпить такого напитка, который убивает волю… Ты должна была выслушать меня и простить!
Эринна раздумывала с минуту, затем сказала:
— Я бы простила тебя. Почему же я ничего не знала об этом? Почему же я узнала только о том, что ты совершил? Почему иерофонт не допустил тебя? Боги избрали меня для служения им… Теперь уже нельзя ничего изменить… я принадлежу храму и не могу его покинуть, а если я сегодня и пришла к тебе…
— Не оправдывайся; ты пришла, потому что все еще любишь меня!
— О, да! Потому что я люблю тебя и должна спасти тебе жизнь!
Триера тихо покачивалась на синих, спокойных волнах.
Эринна подошла к фок-мачте и обернулась к морякам. Она откинула складки своего покрывала и рассказала о том, о чем они знали уже по слухам… Она рассказала о смерти Диомедона, Перикла и других начальников. Она рассказала, как несправедливый гнев народа обрушился на людей, которые одержали величайшую морскую победу, как голоса лучших граждан были заглушены криками озлобленной толпы…
— Уходите, — говорила Эринна, — уходите, моряки. Спасите жизнь тому, с кем вы столько раз побеждали врагов. Уходите, пока еще не поздно!
— Уходим, — воскликнул Конон, сияющее счастьем лицо которого, вдруг преобразилось, — уходим! Будем искать на берегах Ионийского моря более гостеприимную гавань…
Кормчий отдал приказание. Гребцы безропотно налегли на весла. Судно, повинуясь рулю, стало поворачиваться кормой к берегу.
