Она знала, что должна предпринять что-то для его спасения, ведь он решительно не желал жить.
— Не капризничай, надо поесть. Выпей хотя бы сырое яичко. Тебе полезно. К тому же попей водички. — Уговаривала она. Пёс, не желая понимать, спрятал морду под лапу. Но Таня, решив не отступать, раскрыла одной рукой собачью пасть, другой рукой вылила из скорлупы в неё сырое яичко. Она поставила его перед выбором: либо перекусить ей руку, чтоб не повадно было лезть, либо проглотить. Поморгав, доберман вынужден был проглотить. Немного полежав, он попытался подняться, она не дала, но пёс повторил попытку. Поймав его умоляющий взгляд, Таня отпустила. Идя с шатающимся животным рядом, поддерживая его за ошейник, вывела в сад. Пёс часто останавливался на отдых и посматривал на неё.
— О! — удивился садовник, — выжил?
— Кажется, да…
— Тогда пойдёт на поправку.
Пристроившись к дереву, он вылил содержащиеся в нём настои трав и повернулся к девушке. Мол, я готов.
— Если всё, идём домой, тебе ещё лежать и лежать, — погладила она его по голове.
Вернувшись в комнату, Таня, устроив пса поближе к своей кровати, сбегала на кухню за свеженьким бульоном из птицы. На этот раз пёс не кочевряжился и съел всё. День, укрытый тулупом он, казалось, спал. Таня несколько раз нагибалась, пытаясь угадать: спит или притворяется, но определить было трудно, не открывая глаз, пёс молчал. Вечером попросился опять на прогулку, держась уже увереннее и крепче. Вернувшись, обрадованная Таня промыла и перебинтовала ему раны. Он терпел боль, морща нос и поднимая верхнюю губу, обнажающую здоровенные клыки. Правда, она не очень-то их боялась. Если не перекусил её руку, позволив лазать в пасти, значит, обойдётся. Но в ночь спать на полу, на подстилке, категорически отказался. Проявив вдруг упрямство, капризничал. Уткнувшись крутым огромным лбом в её подушку, он сопел, просясь на кровать. Таня после неоднократных попыток уложить его, как полагается на своё место, уступила и, откинув одеяло, освободила край кровати. «Давай» Пёс аккуратно, чтоб не задеть девушку лапами взобрался на постель. «Что я делаю? Нарушаю все нормы санитарии, но он так просится, больные все капризные оказывается, что люди, что звери. Пусть спит, если ему так хочется». Пёс лежал спиной к ней и даже похрапывал. Но утро она опять встретила в его объятиях, причём пёс не спал, а, хитро пряча один глаз в подушку, подсматривал. Ей даже показалось, что его коричневая морда расплылась в улыбке. «Надо же какие новости…» Усевшись поудобнее, то есть подобрав под себя ноги, за что она всегда получала нагоняй от мамы, а сейчас была сама себе хозяйкой потому и делала то, что желала, она говорила с ним:
