Он получил за рубежом звание адъюнкта, работал на ответственном посту и занимался электрификацией. Он был инженер-электрик.
Я порядочно уставала от переводов, и меня страшно удручало мамино настроение.
Бедняжка, такая добрая, простая, благожелательная ко всем, вдруг страшно озлобилась. Переселение наше она иначе как «выселением» не называла и страдала ужасно.
Особенно растравляли маму встречи с жильцами дома номер двадцать два.
— Я готова в омут головой, — говорила она мне, — бежать, бежать отсюда без оглядки!..
Мне самой становилась совершенно невыносимой жизнь под одной кровлей с бывшим мужем, да еще с таким, как Васильев.
В те часы, когда он бывал дома, я переживала очень тягостные мгновения. Он всячески старался уговорить меня вернуться. Нежные слова, страстные мольбы в таком неуравновешенном человеке, как он, грозили в любую минуту разразиться скандалом, сценой насилия, ругани или еще, может быть, чем-нибудь похуже этого.
Васильев теперь чаще сидел дома и почти не пил. Это было страшным предзнаменованием: он, видимо, еще надеялся на мое возвращение. А когда его терпение лопнет и последняя надежда иссякнет, тогда что?..
Мои друзья хором советовали: «Уезжайте! Уезжайте, бросайте квартиру, бросайте Москву, бросайте все, лишь бы только расстаться с Васильевым!»
Мы уже начали действия в этом направлении. Нам удалось разделить квартирные квитанции для оплаты на две: на комнату Васильева и нашу, переведенную теперь на теткино имя. На этом все и кончилось.
Мы прекрасно понимали, что, куда бы мы ни уехали, Васильев будет искать меня и найдет, даже на дне морском.
К числу моих друзей теперь присоединился и Евгений Николаевич. Он целыми часами строил планы моего бегства и освобождения от «Васильевского ига».
— Екатерина Александровна! — однажды с восторгом сказал он мне. — Скоро я смогу вам помочь!
— Каким образом? — удивилась я.
— Я подарю вам ключ.
— Какой? От чего?
— От большой, прекрасной изолированной комнаты в центре Москвы, и эта комната будет вашей, а я сочту себя счастливым в тот день, когда вы наконец уедете от Васильева.
Евгений Николаевич всегда был против того, чтобы мы уехали в другой город.
— Я просто не знаю, каким образом это может осуществиться, — сказала я, — это слишком сказочно.
— Вы знаете, я не фантазер, — ответил он серьезно, — такими вещами не шутят.
И Евгений Николаевич рассказал мне о том, что в Москве на Сретенском бульваре существуют дома Наркомпроса (бывшие дома Страхового общества).
