Зачем глаголевские орлы спалили домик паромщика? И что стоит за посланием Кацубы?
Так и не найдя ответов, Мазур приоткрыл дверь, отдал бумаги бдительно вскочившему со стула сержанту. Тот зачем-то взвесил пачку в руке, как ни в чем не бывало кивнул:
— Можете спать. Если понадобитесь, завтра вам сообщат.
Глупо было бы задираться с ним или задавать вопросы. Мазур вернулся в комнату, разделся и лег. Под окном тихо бродил часовой. При мазуровской выучке ничего не стоило бы обрушиться ему на голову вместе с выбитой ради экономии времени и пущей неожиданности оконной рамой — вот только зачем?
Несмотря на вполне понятную тревогу и некоторый нервный раздрай, он понемногу погружался в сон — в старинной военной мудрости «солдат спит, а служба идет» гораздо больше сермяжной истины, чем может показаться некоторым штатским…
…Вопреки расхожим штампам, кошмары его не мучили. Сны были самые обычные. И проснулся в половине восьмого, как обычно. В восемь появилась сержантесса с завтраком, но на сей раз никаких знаков в стиле Марселя Марсо не подавала. Часовой все еще торчал под окном. Вполне возможно, это был уже другой, не вчерашний. Обитатели базы, народ к загадочным сложностям военной жизни насквозь привычный, старательно обходили стороной дорожку, по которой он прохаживался, притворяясь, будто ничего не видят и никакого автоматчика там вовсе нет, — хотя в том месте, где охранять на первый взгляд совершенно нечего, часовой выглядел столь же нелепо, как коммерческий киоск на взлетно-посадочной полосе авианосца…
Его не беспокоили до самого обеда. С доставкой такового вновь начались мимические сюрпризы: сержантесса, указав взглядом на судки, сделала тремя пальцами жест, словно загоняла себе что-то в вену невидимым шприцем. Мазур понял — и к еде не прикоснулся. Особисты любят такие штучки: запросто подмешают нечто, в общем, легонькое, но надежно парализующее волю и способное вызвать на нешуточную откровенность…
В час дня за ним пришли. Без кандалов и примкнутых штыков, правда. Давешний капитан без стука распахнул дверь и с самым безразличным выражением лица пригласил:
— Пройдемте. Вас ждут.
Ждали его в кабинете без таблички на двери, явно принадлежавшем местному особисту: на обоих окнах — выкрашенная в белый цвет затейливая решетка, в углу — солидный сейф, да и телефонов для скромного кабинета что-то многовато. Все уже было готово для теплой и душевной беседы: в красном углу восседал человек, которого Мазур впервые в жизни видел в штатском, — контр-адмирал Самарин, фигура номер два в контрразведке флота. Капитан третьего ранга по фамилии Крайко скромненько сидел сбоку, а в углу за хлипким журнальным столиком примостился сутулый тип в затемненных очках — несомненно, сто раз проверенный стенографист. Магнитофона Мазур нигде не увидел, но это, понятно, не означало, что его не было.
