«О, мой Витанис может даже убить эрга, уничтожить раз и навсегда!» – раздался в моей памяти звонкий голос Селесты.
Я соединил нацарапанную фразу с той, что вертелась в моей голове, и занес руку с клинком. За Лиану, за мою младшую сестру, за всех смертных! Я бросился на Селесту острым лезвием вперед, целясь ей прямо в сердце, если таковое, конечно, еще было в ее груди.
Смеясь, блондинка резко отошла в сторону, на лету выбив Витанис из моей руки. Он со звоном покатился по палубе, а я по инерции перелетел через борт, схватившись за него обеими руками и повиснув над морем. Но тут случилось нечто совершенно невероятное.
– Судьбу не изменишь, – произнесла девушка с грустной улыбкой, наклонилась и быстро чмокнула меня в щеку, ее губы были нежные и горячие, как огонь, – до встречи, Дани!
Удивленный и ошарашенный, я резко разжал свои пальцы, в последний раз взглянув в черные, как ночь, глаза Селесты, и полетел вниз. Тут же все мои проблемы стали решаемы, кроме той, что я уже летел в море. Одновременно у меня появилась дюжина идей, как можно было договориться или обмануть смерть, чтобы спасти жизнь и моей младшей сестре, и себе. Но было уже слишком поздно: игра сыграна, все свечи сгорели. А я ведь даже не проследил, вычеркнула ли Селеста имя Анастасии Хомкиной из своего черного списка. Просто взял и поверил слову эрга, слепо надеясь, что оно гораздо крепче слова студента.
С громким плеском я плюхнулся в воду (брызги, должно быть, долетели до самого борта), и морская соль тут же полезла в глаза и нос. Я не сопротивлялся, видя, как огромный белоснежный лайнер быстро проходит мимо. Хоть вода и была насквозь просоленная, я быстро пошел ко дну, словно что-то большое и тяжелое тянуло меня вниз за ноги.
Зеленые волны сомкнулись над моей головой, солнечный свет становился все тише и тусклее, под ногами была темнота, бездна, полная неизвестности и страха, в которую сантиметр за сантиметром, опускался я, Леонид Хомкин вместо своей младшей сестры. И, возможно, поэтому мое тело и душа совершенно не сопротивлялись. Я закрыл глаза, чтобы их не щипала морская соль, а когда открыл снова, то не мог вспомнить, сколько именно времени прошло и что со мной случилось.
Сквозь мутную толщу зеленой воды еле-еле пробивались тусклые солнечные лучи, растворявшиеся в морской пучине. В неясных бликах зеленоватого света мелькала распростёртая фигурка худощавого парнишки лет семнадцати. Широко распахнутые темные глаза на бледном, как снег, лице были неподвижны. Из полураскрытого, словно в агонии, рта тянулась вверх тоненькая дорожка пузырьков воздуха, казавшихся красными от молодой крови. Темные густые волосы, в нормальном состоянии доходившие до плеч, теперь развевались во все стороны пушистой копной. Пестрая футболка и темные потрепанные бриджи парнишки надулись, став на три размера больше. Неподвижное, словно фарфоровое, тело опускалось все ниже и ниже в черную бездонную впадину. Стайки маленьких блестящих рыбок брезгливо проносились мимо.
