— Умирают не только старики, Жюли. Молодые тоже уходят — и надо с этим смириться. — Врач обхватил ладонями залитое слезами лицо и развернул к себе. — Никому не ведомо, когда пробьет его час.
— Вы так мудры… — Плечи Жюли беспомощно поникли. — И так добры и великодушны…
— Не нужно меня идеализировать. — Ференц грустно улыбнулся и покачал головой.
— О да! Вы мудры и добры! — Усталость и нервное потрясение брали свое: чувство, погребенное в тайниках сердца, впервые облеклось в слова: — И я люблю вас…
Не договорив, Жюли задохнулась от ужаса, глаза ее расширились. Что такое она сказала? В чем призналась?
— Ох, Жюли… — Душу Ференца переполняла нежность к юной, чистой девушке, что годилась ему в дочери. Он ласково погладил темные волосы. — Вы меня не любите, дитя мое. Вы видите во мне героя, каковым я вовсе не являюсь, и вообразили, что влюблены в этого несуществующего героя.
Потрясенная словами Ференца не меньше, чем собственным опрометчивым признанием, Жюли оттолкнула протянутую руку.
— Я не ребенок!
— Жюли…
— Вы думаете, меня можно гладить по головке, как трехлетнего малыша! — Она выпрямилась, призвав на помощь всю свою гордость. — Я — взрослая женщина, которая знает, чего хочет. — Жюли не пыталась сдержать гнев, зная, что это — превосходный щит, а также и оружие.
Слишком поздно осознав, что слова утешения прозвучали насмешкой, Ференц наклонился к девушке, не зная, что сказать.
Жюли стремительно вскочила. Нет, жалости она не вынесет! Глупая, сентиментальная девчонка! По щекам текли слезы, но юная княжна их не замечала.
— Пожалуйста, не надо ничего говорить. — Жюли набрала в грудь побольше воздуху, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Умоляю, забудьте мое глупое признание!
Ференц кивнул, остро ощущая свою беспомощность. Он чувствовал, что обидел Жюли до глубины души, и при этом знал, что любой его жест, любое слово только ухудшат положение.
Решительно вздернув подбородок, Жюли подошла к шкафчику. Точными, выверенными движениями надела мантилью и шляпку, затем натянула перчатки, — точно облекаясь в броню. Когда она снова обернулась, глаза ее были сухи.
— Почему бы вам не взять небольшой отпуск? — от чистого сердца предложил Ференц. — Вы слишком много работали.
Жюли не отвела взгляда: благодарение небу, в глазах доктора Батьяни не было жалости!
— Я приду завтра, в обычное время.
Ференц кивнул в знак согласия и восхищения. Жюли справится, думал он. Она может споткнуться, но не упадет.
