5-я сцена.
ЖАКУ не удается сбежать. Несколько сельчан хватают его и связывают ему руки за спиной. ЖАК стоит связанный на передней части сцены.
СТАРОСТА. Так что ты скажешь, дружок, если тебя посадят в тюрьму, осудят, а потом повесят?
ЖАК. Могу вам только повторить то, что говорил мой капитан: все, что происходит здесь, на земле, было записано там, наверху...
СТАРОСТА. Это истинная правда...
Медленно уходит со сцены вместе с остальными сельчанами, так что во время следующего монолога ЖАК на сцене остается один.
ЖАК. Другое дело, какую это имеет цену, — то, что было записано там, наверху. Ах, мой господин... Разве есть какая-то мудрость в том, что я буду повешен из-за того, что вы влюбились в эту чертову Агату? И вы уже никогда не узнаете, как влюбился я. Та прекрасная печальная девушка была служанкой в замке, а позже и я попал в тот замок уже как слуга, — вот видите, и этого вы уже никогда не узнаете, потому что меня повесят, — а звали ее Дивишка, и я ее любил, — потом-то я уже больше никого не любил, — а знакомы мы были всего лишь четырнадцать дней, — представляете, мой господин, только четырнадцать дней, четырнадцать дней, потому что мой тогдашний господин, — мой и Дивишки господин, — продал меня графу Ля Була, который затем отдал меня своему старшему брату, который, в свою очередь, передал меня своему племяннику, генеральному прокурору в Тулузе, а тот меня спустя какое-то время сбыл графу Трувилю; граф меня подарил маркизе Белло, — это та, что сбежала с англичанином, из-за которого еще был скандал, — но до этого она успела порекомендовать меня капитану Марту, — да, мой господин, тому, что твердил, что все написано там, наверху, — а капитан меня загнал господину Гериссанту, который меня определил к барышне Иселин, которую вы, мой господин, содержали, и которая вас раздражала, потому что была сущая истеричка, — и чтобы спасти вас от раздражения, я забавлял вас своими байками, вот и приглянулся вам, — и вы бы меня содержали и в старости, поскольку обещали мне это, — и, я знаю, исполнили бы это, потому что мы были неразлучны, мы были созданы друг для друга, — Жак для господина, господин для Жака. И такая глупость нас разлучила! Черт побери, что мне до того, что вы клюнули на этого проходимца?! Почему я должен висеть из-за того, что вы добряк и у вас плохой вкус!? Какие глупости написаны там, наверху! О, мой господин, тот, кто там, наверху нас всех выдумал, должно быть, страшно плохой, ужасно плохой, чудовищно плохой поэт, — король, царь плохих поэтов!
