— Ну что ж, до скорого свидания!
Свою ошибку я поняла слишком поздно, но отдергивать руку было уже неудобно. Удивительно, но пожатие Виртанена стало более уверенным и крепким, чем при встрече, может, лонг-дринк так подействовал, однако ладонь его все равно была потной и тестообразной, что не могло не вызвать у меня банального отвращения. Подумала, что, может быть, эта реакция стала следствием того, что к этому вдруг примешалось что-то хорошее. Одно только чувство омерзения — это ведь слишком тривиально.
И я ушла. В конце концов, это было проще простого. Виртанен не стал провожать меня до дверей, лишь выглянул довольно смело из-за угла и сказал:
— Ну, увидимся.
— Пока-пока, — ответила я. Виртанен еще раз попрощался. И так оно длилось и длилось, это странное, плохо пахнущее знакомство в ужасном коридоре. Я свяжусь с вами позднее, А когда, Как только получу в офисе необходимые бумаги, Понятно, Возможно на следующей неделе но в любом случае скоро, Хорошо, с такими делами не стоит затягивать, Да, А то потом забудется, Да, Можешь конечно позвонить когда будет время, Да, Хотя я почти все время здесь.
И вот я уже почти совсем ушла. Открывая дверь, я вдруг вспомнила про один вопрос, надо было вернуться и задать его, я очень надеялась, что благодаря своей культурной интуиции я, как бы это сказать, не попалась на крючок этого полуслепого Коломбо. Сложно сказать, что хотел Виртанен в тот момент, мне была видна только часть его плеча и величественный плод полупьяной головы.
— Да, — сказала я. — Еще один вопрос. Что вы больше всего любите? То есть ты.
Его висящая в сумраке голова размышляла довольно долго. Я слушала ее тяжелое и прерывистое дыхание и доносящийся с лестницы настырный и размеренный стук.
— Алкоголь, — еле-еле произнес наконец Виртанен, и казалось, что он сейчас заплачет от приступа такой честности и от всего остального тоже. Не знаю, как он, но я, по крайней мере, была почти готова расплакаться.
— Хорошо, — прошептала я в ответ и послала в другой конец коридора что-то вроде пожелания удачи и всего хорошего. Дальше я бы уже просто не выдержала, открыла дверь и, затворив ее за собой, оказалась на лестничной площадке, где чуть было не налетела на старушку, подпертую клюкой и торчавшую там, как можжевельник посреди поляны. Она была одета практически как я, только цветом побледнее да размером поменьше; казалось, все ее существо с годами постепенно утратило цвет, остались только глаза — маленькие, внимательные, черные и требовательные, такие умеют всегда настоять на своем и дождаться обещанного. И не требовалось никаких провидческих дарований, чтобы понять, что она шла к Виртанену, неся с собой глобальную проблему — со светом или с водопроводом, — к Виртанену, которого я уже и так в тот день успела основательно достать.
