Несмотря на отчаянное сопротивление, судьба остатков десантного отряда была предрешена.
Песчаный продолговатый холм был сплошь изрыт воронками. Немногие уцелевшие деревья были изорваны осколками, ветки срезаны. Десятка два десантников продолжали вести огонь, в основном одиночными выстрелами. Предчувствуя скорую развязку, Василий Бурлаков, раненный в ноги, приказал позвать кого-то из офицеров.
– Все погибли, – ответили ему.
– Сколько людей осталось? Сосчитайте и доложите.
Через короткое время капитану доложили, что в строю осталось человек пятнадцать. Но продолжают вести огонь и раненые. Сквозь пелену в глазах он узнал бронебойщика Шугаева.
– А ты чего не стреляешь?
– К противотанковому ружью патроны кончились. К автомату штук сорок осталось. Расходую потихоньку, растягиваю удовольствие, – с усилием выдавил усмешку сержант. – Судя по всему, кранты подходят. Ну, ничего, гранаты остались. Салют напоследок устрою.
– У остальных как с боеприпасами?
– К ППШ совсем мало. Тут полицаи в окопы сумели заскочить. Наших кого побили, кого ранили. Взводного тесаком зарубили. Но мы с десяток здесь же и положили их. Винтовками разжились, нашими «трехлинейками», патронами немного, гранатами.
– Ясно. Следующую атаку уже не отобьем. Слушай сюда, Савелий.
– Слушаю, товарищ капитан.
– Собирай всех, кто может двигаться, и прорывайтесь.
– А раненые?
– Оставь одну гранату, – вместо ответа попросил Бурлаков. – Не тяни время, уходите.
Взрывы продолжали поднимать фонтаны песка, добивать раненых, кое-где горела трава. Полтора десятка десантников под огнем бежали через поле, прижимаясь к кустам, ныряя в низины. До оврага, где можно было перевести дыхание, добрались восемь бойцов. С трудом дышали, нащупывали в карманах кисеты. Перевязывали раненых. Савелий Шугаев высунулся наружу посмотреть, нет ли погони.
– Ну, что там? – спросили его.
– Кажись, отстали. Фрицам и полицаям не до нас, своих мертвяков собирают.
– Врезали им крепко. Танк сожгли…
– Может, и врезали, только и нас всего ничего осталось. Из двух сотен всего восемь человек.
Немцы и полицаи осторожно обходили позиции русских парашютистов. Иногда из окопа раздавалась очередь или стучал одинокий выстрел. Туда бросали гранаты, а затем добивали раненых.
– Во, сволота краснопузая, – зажимая простреленную руку, матерился один из полицаев. – Считай, уже на том свете, а огрызаются, волчары.
Его приятель с усилием сдергивал с погибшего десантника сапоги.
– Помоги перевязаться, чего в сапоги вцепился?
