ПСС. Том 60. Письма, 1856-1862 гг. | страница 11

В майской записной книжке за этот же год мы найдем запись и о Гоголе, отразившую размышления Толстого о разных типах писателей, об условиях популярности автора, которая определялась, по его мнению, степенью «любовного» отношения писателя к своим героям. Теккерей и Гоголь не любят своих героев, оттого они «верны, злы, художественны, но не любезны».^>26 В дальнейшем записи о чтении Пушкина и Гоголя, перемежающиеся заметками об «упорстве» мужиков, не желающих принимать его предложений, продолжаются, но они не меняют общей линии оценок Толстого, хотя и осложнены неприятием некоторых произведений Пушкина^>27 и восторженным отзывом о Гоголе: «Читал Мертвые души с наслаждением»;^>28 решающим остается любовь к Пушкину и нерасположение к «злому» Гоголю, характерное и для его литературных друзей.

Продолжавшееся сближение Толстого с «триумвиратом» очень тревожило Чернышевского и Некрасова. Чернышевский видел в Толстом большого художника и не без основания опасался, как бы «литературные гастрономы» не погубили его талант, поэтому он старался воздействовать на писателя, чтобы «получить над ним некоторую власть, а это было бы хорошо и для него и для «Современника».^>29

Некрасов в свою очередь убеждал Толстого не изменять обличительному направлению, идущему от Гоголя, разрабатывать демократическую тематику в своих произведениях. «В нашем отечестве, — писал он Толстому, — роль писателя — есть прежде всего роль учителя и по возможности заступника за безгласных и приниженных».^>30

Однако Толстой оставался маловосприимчивым к этим призывам. После отъезда Некрасова за границу и перехода редактирования журнала к Чернышевскому он записывает в Дневнике: «Редакция «Современника» противна».^>31 «Очерки гоголевского периода русской литературы» он презрительно называет «тухлыми яйцами».^>32 Е. Колбасин сообщает Тургеневу, что у Толстого «озлобление адское» против Чернышевского и «доверия ни на грош»^>33 к нему как к редактору «Современника».

Некрасову это известно, и своими грустными раздумьями он делится с Тургеневым: «Что сказать о Толстом, право не знаю... Панаева он не любит... при нынешних обстоятельствах естественно литературное движение сгруппировалось около Дружинина — в этом и разгадка. А что до направления, то тут он мало понимает толку. Какого нового направления он хочет? Есть ли другое — живое и честное, кроме обличения и протеста?.. Больно видеть, что Толстой личное свое нерасположение к Чернышевскому, поддерживаемое Дружининым и Григоровичем, переносит на направление, которому сам доныне служил и которому служит всякий честный человек в России».