Тело почему-то перестало повиноваться. Я почувствовал, что утратил над ним контроль, перестал быть ему хозяином. Теперь кто-то другой – властный, уверенный, очень сильный – говорил и двигался за меня.
– Что ты сказал, любезный? – я словно со стороны увидел, как наклоняюсь к домовому, услышал, что говорю. – Повтори, коль не сложно.
С домовым вдруг произошла странная метаморфоза. Напыщенность, гордыня и строптивость куда-то разом испарились. Существо вдруг бухнулось на колени и стало бить поклоны, каждый раз звонко ударяясь лбом о камни, повторяя при этом бесконечно только одно слово:
– Простите, простите, простите!
Придя в себя, я стряхнул головой, отгоняя наваждение. О Творец, за что ты так со мной? Звук бьющегося лба о камни раздражал, сбивал с мысли, а жалобный голос заставлял меня поскорее прекратить мучения. Свои, заметьте, не его.
– Встань, – приказал я.
Домовой замер, медленно, с недоверием поднимая на меня свои желтые в полумраке глаза.
– Как звать-то тебя, живая душа? – спросил я как можно дружелюбнее, дабы мохнатик снова не включил самобичевание.
– Тимошка, – растерянно произнес тот, поднимаясь на лапки. Куда и девался его бас! Того гляди, расплачется, как маленький!
– Давно службу несешь?
– Да уж вторую сотенку лет.
– Эвона как! – Егор с любопытством взирал на существо, позабыв обо всем на свете. – Скучно, небось?
– Некогда нам скучать, – деловито и несколько грубовато ответил домовой. – На службе государевой не забалуешь.
– Какой миленький! – Астрая наклонилась к домовому, протянула руки в надежде погладить.
Тимошка зарычал, оскалил свои зубки, зачем-то пошевелил остренькими ушками, но, глядя на меня, позволил себя погладить.
– Какая у тебя шерстка мягкая! – не унималась Астрая, поглаживая домового.
Наивная! Думала, что делает Тимошке приятно, но я-то видел, как скукоживается от всякого ее прикосновения мохнатик, словно не рука – раскаленное железо касалось его шерсти.
– Перестань, – попросил я, перехватив полный мольбы взгляд домового. – Что ты там говорил про службу государеву?
Тимошка тут же отскочил от Астраи подальше, ответил другим, почти детским голоском:
– Дык почитай четыре с половиной сотенки лет назад родитель мой к охране сокровищницы царской приставлен был, вот! А как призвал его Творец к себе, так мне черед пришел сменить его. Службу-то я хорошо нес, правда? Никого не пускал: ни воров, ни ученых там разных, ни этих дик…диггеров. Вас токмо не опознал, простите уж несмышленыша!
