, как, например, северная граница России. «Граница в действительности – это результат равновесия между жизненными силами двух народов. Она не имеет абсолютной ценности. Граница имеет лишь относительную ценность в соответствии с функцией, что она должна выполнять по решению групп людей, которые она объемлет и которые стремятся ее поддерживать»
[52].
Граница, по Анселю, определяется тем, что «происходит внутри них», а не препятствиями, связанными с их установлением. Как и немецкие геополитики, он выступает за динамические границы. Граница живет жизнью государства. Она является «более подвижной, чем стабильной, более гибкой, чем неизменной, более эфемерной, чем подвижной»[53].
Ансель приходит к пониманию нации как «гармонического сочетания различных образов жизни», присущих отдельным локальным обществам, осознающих единство, сходство, совместимость главных элементов их бытия. В рамках его концепции государство оказывается как бы вторичным, скорее результатом, продуктом этого осознаваемого единства.
Ж. Анселю принадлежит заслуга в критике немецкой геополитики. В развернутом виде она представлена в его «Учебнике географии европейской политики». Первый том учебника вышел в 1936 г., а второй – в 1945 г.
Ж. Ансель, излагая позицию многих французских географов, указывает на низкий научный уровень немецкой геополитики, отсутствие в ней объективности и научной строгости, а также на подчиненность немецких геополитиков идеологии нацизма. Как мы уже отмечали, он подвергает жесткой критике ключевую концепцию немецкой геополитики, концепцию границ.
Да и вся геополитика немцев для него не более чем мистификация. «Геополитика, – пишет он, – является послевоенной наукой. Став на путь новых поисков, описанных Ратцелем, и – нужно это признать – подготовленных исследованиями национальной географической школы…, немцы втянулись в своеобразную научную авантюру. Вводя в географические исследования свои патриотические намерения, которые они стремились осуществить, немцы хотели заложить основы переустройства Европы. При этом пренебрегая всем, что противоречило их тезисам, догматическим в силу состояния их определенным образом упорядоченного разума, они выигрывали в ясности, проигрывая одновременно в глубине своих построений. Прежние глубокие работы, которые давали ей хорошее или плохое признание, заменили в немецкой науке короткие произведения, богатые иллюстрациями и картографией, делавшим честь издателям. С их помощью обольщалась публика, мало обученная комплексности, что отрицала официальная точка зрения»
