Мах с недоверием посмотрел на воров.
— Мы достали пузырь водяры. Закуски не было. Зашли к Кирпичеву, базар к нему был. Его не было. В общем. Мах, так: отнеси это ему. — Светлый кивнул на жратву. — Но не говори, что обед взяли мы.
Они ушли, а Мах остался в курилке. Не бывало такого в зоне, чтоб воры у мастера обед забирали. Прав Кирпичев: воры измельчали.
Мах остановил проходившего мимо курилки пацана.
— Сними халат, — сказал он.
Парень снял. Мах завернул в него банки, хлеб и сказал:
— За халатом придешь в обойку.
Кирпичев сидел в кабинете. Мах развернул халат и выложил еду.
— Ваш обед, Михаил Иванович, съеден. Я и парни просим у вас извинения. Заместо вашего обеда мы принесли вам это.
Кирпичев курил и смотрел на банки.
— Кто?
Мах молчал.
— Кто съел?
— Михаил Иванович, ваш обед взяли не наши ребята. Это точно. Но кто, я сказать не могу.
— Воры, значит?
Мах молчал.
— Что, закусить нечем было?
Мах кивнул.
— Попросить надо было.
Учебный год окончен, но восьмые и девятые классы еще долго сдавали экзамены. Вот экзамены сданы, и около пятидесяти человек освободили досрочно. Ушли по досрочке помрог отряда Коваль и рог отряда Майло. Неплохой был рог. Хоть и сильный был, но пацанов не трогал, иногда даже защищал. Воры и актив поэтому, может, его не любили.
Рогом отряда поставили бугра отделения букварей Мехлю, а бугром у букварей — помогальника Томильца.
Мехля — татарин, из Челябинской области, невысокого роста, коренастый, с развитой грудной клеткой. Ему подошло досрочное освобождение, и начальник отряда пообещал: если в отряде будет порядок, его к концу лета освободят.
Мехля, став рогом отряда, всюду ходил с палкой. Многие роги и воры с палками не расставались. Печатает шаг какой-нибудь отряд, а в первой четверке канает вор и играет палкой. В строй-то он стал просто так, пройтись, размяться. В строю воры, как и роги, не ходили.
Глаз как-то замешкался в отделении и выскочил последним, когда отряд был построен и ждал команды в столовую. В тамбуре он столкнулся с Мехлей.
— Борзеешь, Глаз, слышал я, — сказал Мехля и стал обхаживать его палкой.
Бил сильно. Палку держал двумя руками и со всего маху опускал ее то на правую богонельку, то на левую. Передыху не давал. Не успеет боль утихнуть на одной руке, как он тут же бьет по другой. И палка прочная попалась. Часто палки ломались и пацаны получали передышку. А эта палка выдерживала удары. Впервые Глаза так больно били, не давая передохнуть. И он взмолился:
