Мосби засмеялась. Она отлично проводила время. Чин—Чу — прелесть, и если император оправдывал даже половину своей репутации, он тоже будет интересен. Она не могла дождаться встречи с ним.
— А где же император? Он скоро появится? Чин—Чу пожал плечами и подвел ее к огромной буфетной стойке. Мосби предоставила ему выбор. Он мог честно сказать ей, что император проводит уйму времени в разговорах с людьми, которых никто не может видеть; или же он мог проявить осторожность и сказать что–нибудь менее рискованное. Второй вариант казался предпочтительнее.
— Император — занятой человек… трудно сказать, когда он придет. Вот сюда… попробуйте эту выращенную в лаборатории говядину… она выглядит вполне аппетитно.
Мосби любила поесть и быстро сдалась перед количеством и качеством выставленных блюд. Императорское угощение было в высшей степени щедрым. В свете ламп она увидела говядину, о которой говорил Чин—Чу, ветчину, два или три вида птицы, инопланетное мясо от чего–то под названием мордун, несколько видов рыбы, овощи, большие вазы со свежими, выращенными на гидропонике фруктами и столько выпечки, что роте легионеров хватило бы на неделю.
К тому времени когда Мосби дошла до дальнего конца стола, ее тарелка наполнилась доверху и, чтобы удержать ее, требовались обе руки. Чин—Чу коснулся ее локтя.
— Может, сядем где–нибудь?
— Давайте, — согласилась Мосби. — Как насчет вон той боковой комнаты?
Чин—Чу посмотрел в направлении ее кивка.
— Вы уверены? Голубые комнаты иногда предоставляют довольно вульгарные развлечения.
Мосби улыбнулась.
— Отлично. После двух лет на Альгероне «вульгарные» звучит здорово.
Чин—Чу пожал плечами и пошел за ней через зал. Дверь была открыта, и слуга нашел им места в задних рядах битком набитой комнаты. В самой комнате было темно, и два слившихся пятна света притягивали взгляды зрителей к импровизированной сцене.
В центре сцены, как раз снимая последнюю из своих одежд, стояла красивая девушка. Лет двадцати пяти — тридцати, с черными курчавыми волосами и телом спортсменки или танцовщицы. Груди у нее были маленькими и крепкими, талия — узкой, а ноги — длинными и стройными.
Но что–то в ее облике встревожило Чин—Чу. Вот только что? Бледность лица? Дрожь в руках?
Да, несмотря на старания казаться спокойной, девушка боялась. Почему?
Девушка вошла в душевую кабину. Пластик заблестел под светом прожекторов. Все, даже водопроводные трубы, было прозрачным, позволяя зрителям видеть каждое ее движение.
