— Это честь для меня… и благодарю вас… мы высоко ценим деловые связи с Легионом.
Мосби протянула руку:
— Не знаю, как вы, а я умираю с голоду. Не хотите перекусить?
— Мне бы не следовало, — бодро ответил Чин—Чу, — но я хочу. — Он взял ее под руку. — Надеюсь, вы извините нас?
Сколари едва кивнула, а Уортингтон широко ухмыльнулся:
— Отличная работа, Серджи. Подъехал к самой красивой женщине в этом зале, увел ее прямо у меня из–под носа и сбегаешь.
Чин—Чу улыбнулся и пожал плечами:
— У кого–то получается… а у кого–то нет. Генерал Мосби?
Мосби кивнула своим коллегам и позволила провести себя через зал. Это был лишь второй ее визит в императорский дворец — первый раз она побывала здесь на короткой церемонии несколько лет назад, — и здешние нравы ее поразили.
Мосби выбрала платье, желая быть соблазнительной, но окружающие оставили ее далеко позади. На некоторых из гостей из одежды была пара блесток. Многие прямо на полу занимались сексом со случайными партнерами или направлялись в боковые комнаты, где мебель была поудобнее.
В некоторых из тех комнат акробаты демонстрировали настоящие половые акты, и зрители присоединялись к ним. В других на серебряных подносах подавались наркотики. А в третьих творились, говорят, еще более темные дела.
Одна часть Мосби, та, которая воспитывалась на консервативной планете с названием Провидение, не принимала того, что видела. Другая часть, та что погнала ее с родной планеты и поиски приключений, была приятно возбуждена. Интересно, а если ей тоже сбросить платье и покататься по полу с совершенно незнакомым человеком? Как она будет себя при этом чувствовать?
«Чертовски неудобно», — решила Мосби, разглядывая одну такую пару и обходя другую.
Потом генерал посмотрела на Чин—Чу:
— Здесь всегда так бывает?
— Как? — рассеянно спросил Чин—Чу. Его мысли витали где–то далеко.
— Да вот так. — Мосби показала на остальных гостей. — Я бывала в диких местах и в еще более диких ночных заведениях, но куда им до этого!
Чин—Чу оторвался от своих раздумий. Он совсем забыл, что последние два года Мосби провела на Альгероне и потому еще не привыкла к модному нынче разврату.
— Нет, это началось недавно, с полгода назад. В Императорской Опере давали тогда премьеру. А император в своей ложе занялся любовью с сенатором Ватанабе. Но с балконов все было видно, и половина публики была с театральными биноклями. Критики сказали, что император был великолепен. С тех пор так и повелось.
