— Она была очень красивой женщиной.
— Большинство людей стареют, — сказал я. — Она же с течением времени становилась лишь прекрасней. По крайней мере, для меня.
— Знаю.
— Тебе-то откуда знать? Ты ведь ее никогда не видел, никогда с ней не встречался.
— Знаю, потому что моя принцесса тоже с каждым пролетающим мигом становится всё восхитительнее. Когда ты по-настоящему любишь, принцесса становится всё прекраснее.
— Если она с Барзума, то способна оставаться молодой на протяжении тысячи лет, плюс-минус мелочь, — произнёс я, припоминая книгу.
— Может быть.
— Может быть? То есть ты в этом не уверен?
— Какая разница, если в моих глазах она остаётся молодой и прекрасной?
— Крайне глубокие мысли для парня, смысл жизни которого — рубить головы мечом.
— Мне ничего более не нужно, кроме жизни в мире и спокойствии, — откликнулся он, сидя в ближайшем к камину кресле. — Мне убивает каждый миг, проведённый в разлуке с моей возлюбленной Деей Торис.
— Я тебе завидую, — я грустно улыбнулся.
— А я полагал, что меня считают выжившим из ума, — заметил он, слегка поморщившись.
— Какое это имеет значение? Какая разница, существует ли твоя Дея Торис в действительности или это лишь плод больного воображения, — ты уверен в ее реальности и в том, что вы рано или поздно встретитесь. А вот моя Лайза мертва — я никогда больше ее не увижу.
Он не ответил — просто молча уставился на меня.
— Ты можешь быть безумным, как мартовский заяц, — продолжал я, устраиваясь на диванчике, — однако ты твёрдо убежден, что встретишься со своей принцессой Марса. Я готов лишиться последней крохи рассудка, только бы поверить — хотя бы на минуту, — что у меня есть шанс увидеть свою принцессу Земли.
— Я восхищаюсь вашим мужеством, — отозвался Джон.
— Мужеством? — повторил я, крайне удивившись.
— Если бы моя принцесса должна была умереть, у меня бы не было желания жить без нее ни единого дня, ни единого мгновения.
— Ничего общего с желанием жить.
— Тогда в чём дело?
В ответ я лишь пожал плечами.
— Инстинкт. Инерция. Не знаю. В течение прошлого года я уж точно не наслаждался жизнью.
— И это продолжается до сих пор.
— Возможно, это совсем даже не мужество, — сказал я. — Вполне может статься так, что это трусость.
— А может, на это есть какая-то причина.
— Причина? Не могу назвать ни одной.
— Тогда может быть, сама Судьба привела меня в ваш дом.
— Но ты не волшебным образом здесь материализовался, — возразил я. — Ты пришел сюда из того места, где оставил свою одежду.
