Кто к нему приходил, когда именно это произошло, сказать теперь трудно, да и значения это уже никакого не имеет. Очнулся Роман на улице, квартиры у него больше не было, а вскоре, он получил официальный статус бомжа. Ему так же, как и Серафиму, очень повезло попасть в хорошую ночлежку: мест в ней намного меньше, чем нуждающихся в ночлеге.
Приятеля своего Серафим уважал — и не без причины: тот каждое утро брился, умывался и расчесывался, а потом отправлялся на работу, разгружать вагоны.
По негласным нормативам ночлежки Роман был одним из самых респектабельных бомжей. Кроме желания жить и крепкого инстинкта самосохранения, у него оказалась сильная воля, которую он, перед лицом наступающей деградации, сумел мобилизовать. В этом ему очень помог пример остальных опустившихся бомжей, смотреть на которых было действительно больно.
Некоторые из них опустились так низко, что уже не отождествляли себя с людьми. Впрочем, таких в этой, условно говоря, трёхзвёздочной ночлежке, почти не было. Да и вообще, особенно долго такие опустившиеся люди на земле, как правило, не задерживались. Смерть забирала их охотно, сама, видимо, понимая, что делает для них доброе дело.
— Не надо пить, — сразу же посоветовал Серафиму приятель. И, внимательно выслушав его историю, Серафим понял, что Роман прав.
В общем, рассказал Серафим приятелю не только о щедром предложении Михаила, но и о предложении работать в церкви, где доход намного скромнее, но зато чувствуется какая-то стабильность.
— У тебя когда дежурство в церкви начинается? — спросил приятель Серафима.
— В восемь вечера.
— А когда встреча с черной машиной?
— В двенадцать дня.
— Ну так ты успеешь и там, и там, — рассудил друг. — Посмотришь на месте, подходит тебе работа или нет, а если подходит, то в церковь вечером не пойдёшь, да и всё. Какие проблемы?
«А ведь он прав», — подумал Серафим. Так и решил поступить.
Ровно в двенадцать стоял Серафим на перекрестке и ждал черную машину, но её все не было, прошло полчаса, раздался звонок. Михаил при первой встрече дал Серафиму свой старый сотовый, сказал, что телефон потом заменит на новый, а этот можно будет выбросить, он своё «отыграл». В памяти телефона — номер для связи с Михаилом. Ждал Серафим, ждал и чувствовал себя очень уныло, в глубине души не нравилось ему и предложение Михаила, и эта непыльная работа, о которой почему-то, запрещено спрашивать.
Михаил позвонил ему дважды, сначала через полчаса, сказал, что у них что-то там случилось и надо подождать. Потом ещё раз через час, сказал, что денег заплатит больше, если Серафим подождет. Услышав, что денег будет заплачено больше, Серафим ни с того ни с сего неожиданно разозлился и решил, что ждать больше не будет. «Надо уходить отсюда пока не поздно», — почему-то подумал он. Что-то внутри него с самого начала противилось этой работе, но противостоять соблазну больших и будто бы лёгких денег он сначала не мог. А тут, наконец, разозлился. «Назло работать у него не буду!» — сказал он сам себе, сделал глубокий вдох и набрал номер Михаила.
