— А ты, Люба, осталась бы у меня ночевать. А? Куда ты, на ночь глядя, поедешь?
— Да я бы с удовольствием, Валентина! Да вот же Андерсен будет беспокоиться: я его не предупредила, а позвонить ему, как вы понимаете, нельзя.
— Понимаю… — вздохнула Валентина. — Ладно… Тогда просто посиди со мной ещё хоть часик. Посидишь? А я тебя потом подвезу до самого кафе.
Валентина с юности великолепно водит машину.
— Немного посижу, пожалуй. С удовольствием, — согласилась я.
— Ну вот и хорошо! — обрадовалась она. — А я тебе свою Комнату Воспоминаний покажу. Аух!
— А у вас есть Комната Воспоминаний?
— Есть. Пошли!
Комната Воспоминаний оказалась, по-видимому, бывшей детской: на окнах висели выцветшие синие занавески с изображениями Чебурашки и Шапокляк, Винни-Пуха, Пятачка… Старенький диван, судя по его размерам, тоже предназначался явно не для взрослых. Однако никаких признаков недавнего присутствия детей в комнате всё же не замечалось: вид у комнаты был совершенно нежилой. На полу — серый невзрачный ковёр, наподобие того, что лежал в гостиной, только меньшего размера. Низенький жёлтый секретер и небольшой одностворчатый шкафчик — вот, пожалуй, и вся мебель. На стене над секретером и шкафчиком — несколько чёрно-белых фотографий в скромных рамочках. И всё же эта маленькая комнатка совсем не показалась мне мрачной: было в ней что-то необъяснимо грустное.
Валентина властно указала на диван, — мы уселись, и я почувствовала, что сейчас мне придётся выслушать очень печальную историю.
— Это комната моего сына Серёжи, — сказала Валентина. — А вот он и сам на фотографиях…
Я встала с дивана и подошла поближе к портретам. Валентина встала у меня за спиной.
— Вот это Серёжа.
— Я не знала, что у вас есть дети.
— Двое: мальчик и девочка.
В моей душе затеплилась надежда, что история будет не такой уж и печальной: просто дети выросли, создали свои семьи и разъехались кто куда. Обычное, в общем, дело. Ну, может, не слишком часто навещают, редко пишут, — такое тоже, к сожалению, случается.
— А девочка? Валентина, я что-то не вижу на стене ни одной фотографии вашей дочки?!
— Да ведь моя Машенька умерла всего через неделю после рождения, — ответила Валентина. — Серёжа умер намного позже, ему тогда сорок лет было. Эх, Люба, жалею я только об одном: неправильно я его воспитывала! Он ведь так до сорока лет семью и не создал. Была у него, правда, подруга постоянная. Была. Так и не расписались. И детишек не создали. Сейчас бы, может, внуков нянчила. Нет, где там! — они бы сейчас уже взрослыми стали. Аух! А ведь красивый какой был, — посмотри, Люба! Видишь? — она кивком показала на портрет молодого человека в военной форме. — Правда же, красивый?
