— Мне пора, — с усилием произнёс он, не двигаясь с места.
— А родственники? — очень быстро выпалила я. — Ваши родственники, как они это переживут?
— Спокойно, — сказал он уверенно и безразлично. — У меня только старшая сестра. Она живёт далеко, в Краснодаре. Я ей не нужен.
— А… вы один сейчас живёте? В отдельной квартире? — спросила я быстро.
— Нет, с соседкой, — нехотя ответил он. — Но мы почти не общаемся.
— Она, наверно, не очень приятный человек? — настойчиво продолжала я допрос.
— Баба Люба? — рассеянно переспросил он. — Почему? Обычная.
Он явно не понимал цели вопросов. Было бы неплохо, если бы я сама её понимала.
— Значит, она — моя тёзка!.. — сказала я.
— Почему? — тупо спросил он.
— Потому, что меня тоже зовут Люба! — ответила я.
— А… — равнодушно отозвался Синицин. — А кота — Андерсен, — проговорил он с подобием теплоты в голосе.
— Андерсен, — как можно твёрже, повторила я, подсознательно понимая, что почему-то это сейчас важно, — мой кот и его имя. Правда, я ни за что не смогла бы объяснить почему.
— Мне пора идти, — глухо, но решительно сказал он. И поднялся со стула.
Мне очень хотелось удержать его. Но я не знала как. Я чувствовала болезненную беспомощность. От бессилия, мне хотелось заплакать.
Полуобернувшись, Синицын остановился в шаге от двери, — он морщил лоб, словно пытаясь что-то вспомнить.
— Вы же звали меня, сегодня… Зачем? Что-то… хотели… про кота… — напряжённо вспоминал он.
— Да, — вдруг выпалила я. — Помогите мне, пожалуйста. Заберите Андерсена на одну неделю. Только на одну неделю. Я умоляю вас.
Я не помню точно, какими словами убеждала, что именно говорила, — помню только, что весь монолог сводился к тому, что, если он не позаботится об Андерсене, мы оба пропадём, — я и Андерсен. Моя речь была столь пламенна, что вскоре я осталась совсем без сил и замолчала, судорожно глотая воздух. Но, может быть, именно поэтому мои мольбы возымели действие. Однако, самую важную роль в этом деле сыграл сам Андерсен. Он, будто понимая, о чем я прошу, просто запрыгнул на руки Петра Ивановича и тем самым поставил точку в разговоре.
Андерсен, конечно, не умел произносить речи, но в уме и прирожденной чуткости ему нельзя было отказать…
Вас, наверно, немного удивил мой решительный настрой в деле Петра Ивановича? Вы, может быть, даже предположили, что я обладаю опытом общения с самоубийцами? Нет, не обладаю. Но по странному стечению обстоятельств, в запасе у меня оказался… чужой опыт.
