Зато на фронте он оторвал Золотую звёздочку Героя и из всего нашего выпуска достиг самых высоких чинов. Вы знаете, кто сейчас Ваня? То есть Иван Александрович Фоняков? Генерал-лейтенант!
У нас с ним произошла встреча, – как это называется? – встреча боевых друзей! Много лет спустя. Совсем недавно. Перед моим отъездом из России. Вы сейчас получите пару весёлых минут.
До этого мы друг друга в глаза не видали и, честно говоря, не очень интересовались. Потому что где парикмахер Аркаша Рубинчик, а где генерал-лейтенант Иван Александрович Фоняков?
Надо же было такому случиться, чтоб генерал Фоняков остановился именно в нашей гостинице и спустился в парикмахерскую побриться именно в мою смену и из восьми кресел сел не в какое-нибудь, а в моё.
Прошло почти тридцать лет. Изменился я, изменился он. Сидит в моём кресле толстый генерал, весь в золоте и с рожей запойного пьяницы. Я таких брил на моём веку сотни. Все – на одно лицо. Как будто их одна мама родила и одинаковые цацки на грудь повесила.
Я же хоть и не подрос за те годы, но в белом халате, да ещё с изувеченным черепом не очень смахивал на того курсанта Курганского пехотного училища, который всегда замыкал колонну на занятиях по строевой подготовке.
Намылил я его багровые щёки, поднял бритву, беру двумя пальцами за кончик красного носа и тут, как пишут в романах, наши взгляды встретились.
– Аркашка! – издал он не то стон, не то вопль. и мыльная, пена запузырилась на его губах.
– Ваня, – тихо сказал я, уронил бритву на пол, и слёзы брызнули у меня из глаз. Я заплакал, как тот мальчик в любительском спектакле, провожавший папу на фронт.
– Аркашка! Друг! – генерал сорвал с себя простыню и, как был в мыле, выскочил из кресла. схватил меня в охапку, стал мотать по всей парикмахерской, потом с медвежьей силой прижал мою голову к своей груди. и я больно порезал лоб и нос об его ордена и медали.
– Кончай ночевать! – скомандовал генерал. – Закрывай контору!
И всех, кто был в парикмахерской – и подмастерьев, и клиентов – гурьбой повёл в ресторан за свой счёт, чтоб отметить встречу боевых друзей. В ресторан набилось человек пятьдесят, половина совсем чужих – увязались за нами по пути.
Ну, и дали мы дрозда! Дым коромыслом! Люстры звенели!
Генерал толкнул речь в мою честь, а я сижу как именинник, весь в крови от объятий с его медалями, и наша маникюрша Зина салфетками стирает с меня эту кровь.
– Однажды он спас меня, – со слезами сказал генерал Фоняков, и все дармоеды, жравшие и пившие за его счёт, загудели:
