Из ящика стола он достал здоровенную книгу и с преувеличенной серьезностью начал перелистывать страницы.
— «Пленники, способ захвата, допрос, содержание под стражей, обращение с ними», — читал он вслух. — Хм, предусмотрено все, кроме обращения с пленницами. Пожалуй, я не готов иметь дело с женщинами. Непростительное упущение с моей стороны!
Дона поневоле улыбнулась, вспомнив предостережения Годолфина.
— Так-то лучше. Гнев вам не к лицу. Теперь вы больше походите на себя.
— Вот как? Что же вы знаете обо мне?
Он сверкнул зубами, качнувшись вперед на своем стуле.
— Леди Сент-Коламб — избалованная вниманием любимица двора. Леди Дона, которая пьет в лондонских тавернах с друзьями своего мужа. Вы достаточно знамениты…
Дона почувствовала, как краска заливает ее лицо. С какой иронией и презрительностью он говорит об этом! Значит, он знает, кто она?
— С этим покончено, — тихо сказала она. — Покончено раз и навсегда.
— Вы хотите сказать — пока?
— Нет, навсегда!
Он тихонько свистнул и вернулся к своему рисунку.
— Наврон вам надоест, — философски сказал он. — Вас снова потянет в Лондон, где шумно и весело. О теперешнем своем положении и настроении вы будете вспоминать, как о забавном эпизоде.
— Нет, — упрямо мотнула она головой.
Он продолжал рисовать. Дона видела, что рисует он мастерски. Она начала забывать, где она, что она пленница, что перед ней враг.
— Эта цапля стояла в грязи у самого мыса бухты, — заметила Дона. — Я видела ее как раз перед тем, как попасть на ваш корабль.
— Да, — подтвердил он. — С отливом она всегда здесь — кормится на отмели. А гнездится ближе к Гвику — выше главного русла реки. Кого вы еще видели?
— Устрицелова. И еще какую-то птицу, кажется, кроншнепа.
— Вполне возможно. Они водятся поблизости. Я ожидал, что стук прогонит их.
— Так и было, — согласилась Дона.
Как просто и естественно было сидеть здесь, в каюте, под тихое посвистывание незнакомца, наблюдать, как он водит пером по бумаге. Солнце заливало комнату ярким светом, отлив будоражил воду вокруг кормы. Все было словно в мечте. Да, да, она всегда знала, что должно что-то случиться, что-то такое, в чем ей придется играть главную роль…
— Бухта — мое пристанище, — сказал он, взглянув ей прямо в глаза. — Мне не хотелось ничего делать. И вот когда праздность почти совсем меня одолела, я нашел в себе силы вырваться и пустился в плавание.
— Совершая пиратские набеги на моих соотечественников?
Он встал на ноги, заложив руки за голову.
