Стояла полная тишина, только двое мужчин драили борт шхуны. Кому сказать — не поверят, что неподалеку от Навронского замка в заводи бросил якорь неизвестный корабль и его не обнаружить ни с берега, ни с реки.
На палубе появился еще один человечек — верткий, гримасничающий, как обезьянка. В руках он нес лютню. Перегнувшись через борт, он некоторое время наблюдал за работой своих товарищей. Потом подпрыгнул, балансируя, удобно устроился, скрестив ноги, на фальшборте и забренчал на лютне. Двое внизу задрали головы и засмеялись. Немного поиграв что-то веселое, он запел, сначала тихо, потом чуть по-громче. Дона силилась разобрать слова песенки. Внезапно она почувствовала глухие удары сердца: она разобрала — это были французские слова.
Руки у Доны похолодели, во рту пересохло, спазм ужаса перехватил горло. Значит, здесь была стоянка того самого Француза, это — его корабль. Да, лучшего укрытия не найти!
Мысли ее лихорадочно работали. Нужно что-то делать, рассказать кому-то… А нужно ли? Что ей мешает уйти и вычеркнуть из памяти этот корабль? Зачем впутываться, нарушать свой покой? Поднимется тревога, набегут солдаты, прочешут лес, приедет Гарри из Лондона. Тогда Наврону уже не быть ей верным убежищем. Нет, она никому не скажет. Проберется в дом через лес и будет молчать о своем открытии. Пусть грабители продолжают делать свое черное дело. Для нее это не имеет никакого значения. Пусть Годолфин и его репоголовые приятели занимаются этим, графству придется потерпеть.
Когда она повернулась, чтобы скрыться между деревьями, из леса позади нее вынырнул человек и молниеносно накинул ей на голову куртку. Кто-то крепко прижал ее руки к бокам. Чувствуя, что она не может двинуться, не может бороться, Дона упала к ногам неизвестного человека, задыхаясь от своей беспомощности…
Первым ее чувством была ярость, безрассудный гнев. Как смели с ней так обращаться: связать, точно кролика, и волоком тащить к берегу. Дону грубо швырнули на дно лодки. Человек, захвативший Дону, взялся за весла и погреб по направлению к кораблю. Он крикнул, подражая чайке, затем что-то спросил у своих приятелей на шхуне. В ответ раздался дружный смех, а тот, что с лютней, сыграл короткую джигу.
Каким-то образом Дона высвободилась из-под душной куртки и наконец увидела своего похитителя. Скаля зубы, он обратился к ней по-французски. В его глазах поблескивал веселый огонек, будто ее пленение было только потехой, которую они вдвоем придумали в летний полдень. Дона высокомерно вздернула брови, принимая вид, исполненный достоинства. Он при этом скорчил испуганную физиономию и прикинулся, что его бьет дрожь.
