— В могиле, миледи.
— Вот как… — Она прикусила язык и снова отвернулась к окну.
— Значит, потом его заменили вы? — не оглядываясь, спросила Дона.
— Да, миледи.
— Как вас зовут?
— Уильям, миледи.
С каким необычным, будто иностранным, акцентом разговаривают эти корнуэльцы. Дона метнула взгляд через плечо и застала ту же тихую улыбку, которую уловила в оконном отражении.
— Сожалею, но мы доставим вам много хлопот. Этот дом… Он, конечно, слишком долго был заперт? Такая кругом пыль, грязь. Вы не замечаете этого?
— Отчего же, заметил, миледи. Но поскольку ваша светлость не наезжали в Наврон, мне было жаль тратить силы на уборку комнат. Трудно гордиться своей работой, когда никто тебя не хвалит.
— Вот как? — Этот разговор начал развлекать Дону. — Вы полагаете, что праздная хозяйка делает ленивым и слугу?
— Разумеется, миледи, — подтвердил он, приводя ее в некоторое замешательство.
Дона принялась расхаживать по длинной зале. Она трогала пальцем стертую бесцветную обивку кресел, проводила рукой по резьбе на камине, разглядывала портреты на стенах. На одном из портретов, кисти Ван Дейка, был изображен отец Гарри — на редкость унылая физиономия. Она взяла в руки миниатюру с изображением Гарри. Таким он был за год до их свадьбы — юным, напыщенным… Она отложила миниатюру в сторону, подальше от пристальных глаз дворецкого — все-таки он подозрительная личность! Затем обратилась к нему:
— Пожалуйста, проследите, чтобы каждая комната в доме была убрана и вымыта, серебро почищено, в комнатах должны быть цветы. Словом, чтобы все было в порядке, так, будто хозяйка никогда не уезжала из замка, а жила здесь долгие годы.
— Это доставит мне особое удовольствие, миледи, — поклонившись, сказал дворецкий и вышел из комнаты.
Дона была раздосадована, ей показалось, что он подтрунивает над ней — не явно, а исподтишка, она видела усмешку в уголках его глаз.
Дона вышла на лужайку перед домом. Садовники подстригали траву, выравнивали живые изгороди. Делали они это в спешке, начав, видимо, работу после того, как пришло известие о ее прибытии. Бедняги, она понимала их растерянность. Она нагрянула неожиданно, перевернув сонный уклад их жизни, мешает им и этому чудаковатому Уильяму предаваться лени. Но теперь конец запустению, она наведет здесь порядок.
Из открытого окна в другой части дома доносились недовольный голос Пруэ, требующей горячей воды, и рев Джеймса. Бедненький, зачем его умывать, переодевать? Почему бы не оставить его в покое и не уложить побыстрее спать, завернув в одеяло?
