Такому подопытному материалу позавидовал бы сам профессор Павлов. Куда там профессору с его собаками!
— Михаил Владимирович, — обратился к Гагаеву Самурайский. — Выпей рюмочку коньяку! Не побрезгуй!
Гагаев нервно открутил пробку и налил себе в стакан сто грамм.
— Пей! — плотоядно поощрил Яанус.
Гагаев, зажмурившись, заглотнул содержимое стакана. Самурайский внимательно наблюдал за выражением его лица.
— Э, слушай, Евгений Робертович! Коньяк — высший сорт! Для себя берёг! — не выдержал Армен Самвелович.
Гагаев порозовел, расплылся в дурашливой улыбке. Исикевич смотрел на него с завистью:
— Евгений Робертович, можно я тоже попробую?
— Достаточно! — отрезал Самурайский. — Пора к столу!
— Давно пора! — согласился генерал Говядло. Не дожидаясь Евгения Робертовича, он ухватил основательный кусок хлеба и густо намазал его чёрной икрой.
К генералу присоединились Самурайский с Яанусом. Гагаев и Исикевич замерли в услужливых позах рядом с официантами.
— Позвольте тост! — на правах хозяина Евгений Робертович щедро плеснул в стакан генерала опробованного Гагаевым коньяку. — За Сидора Харитоновича! За товарища Говядло! За будущее, так сказать, таможенной системы!
— Хороший тост! — похвалил Сидор Харитонович. — Грех не выпить!
Яанус вскочил и выпил стоя.
Генерал закусил свиным язычком с хреном, попробовал свежего сыра, снова наведался к вазочке с икрой.
— А вот грибки маринованные, — обратил внимание генерала Евгений Робертович. — Откушайте, не пожалеете!
— Под грибки водочку надобно, — заметил Говядло.
На столе тут же вырос запотевший графин с водкой.
Яанус бросился разливать.
— Надо бы попробовать, — как бы невзначай предложил Гагаев. — Кто знает, что там в графине?
— Прекратите, пожалуйста! — возмутился Армен Самвелович. — За кого вы меня принимаете?
— Ладно, Самвелыч! — после выпитого Евгений Робертович рассупонился и подобрел. — Неси горячее, не задерживай товарища генерала!
Гуликян сделал отмашку своим «пингвинам» и сам отпросился по нужде.
Генерала уже некоторым образом развезло. Он снял курточку и повесил её на спинку стула.
— Вот вы говорите, Ницца, — обратился он к Евгению Робертовичу.
— Я не говорил! — испугался Самурайский.
— Может и не говорили, не важно! — махнул рукой Говядло. — Но в сущности, что есть Ницца? Сборище толстосумов, пройдох, да олигархов. Честному человеку там делать нечего. Больше я в эту Ниццу ни ногой!
Сидор Харитонович, безусловно, причислял себя к честным людям.
— Путёвка дорогая? — спросил Евгений Робертович.
