— Не надо, — Никита Антонович отверг услугу слабым жестом руки. — Рапорт уже не переделать. Ведь подпись Гагаева стоит, дата, время…
— Ой, не смеши, Антоныч! — Супяга весело переглянулся с Пеликановым. — Заново отпечатаешь. А Гагаев… Видел я его в управе. Он родную маму сдаст, только бы начальству понравиться! Так что, подпишет он тебе сто разных бумаг и с датами и без дат! И не зли меня, Антоныч! А то и твоя фамилия из бумажки исчезнет. И останусь там я один. Или с Пеликановым. Верно, Пеликан?
— Гы-ы! — осклабился Пеликанов и в очередной раз почесал лоб…
Алексейс Рыбаковс томился в следственном изоляторе в ожидании предъявления обвинения. Зайцев, Красота и Макарский, завершив суточное пребывание в аэропорту, называемое сменой, осели в пивной «Буэнос-Айрес». Супяга с Пеликановым отбыли в краевой центр. Начальник таможни Евгений Робертович Самурайский собрал расширенное утреннее совещание, которое неофициально именовалось не иначе как Большой Хурал. Помимо Яануса, Хамасюка, Близнецовой, присутствовали Гагаев, Исикевич, особист Костоломчев, а так же, слабо разбирающийся в создавшейся ситуации, начальник грузового отдела Дорожаев.
Евгений Робертович окинул пронзительным, как ему представлялось, взглядом притихший Хурал и начал:
— Видел я вчера «Жареные ГвоздИ». Наслаждался. Так что, говоришь, Никита Антонович, в засаде лежал?
Хамасюк вздрогнул:
— Понимаете, Евгений Робертович, это так, сказать, образное выражение. Применительно к данному случаю с обнаружением кокаина, нельзя было открывать секреты операции…
— А у тебя секреты имеются? — насупился Самурайский. — Мне-то хоть не заливай!
— Вот именно! — угодливо поддакнул Яанус. Лучше бы он этого не делал.
— На тебя, Ольгерд Юльевич, вообще не нарадоваться! В какую это ты полночь оперативный штаб собирал? Почему мне не доложил? Может, нужным не посчитал?
— Евгений Робертович, я… — на Яануса стало жалко смотреть.
— Ну а в засаде с Хамасюком вы, я так понимаю, вместе лежали? — продолжал распинать Ольгерда Юльевича Самурайский.
— Я бы тоже полежала… — мечтательно произнесла Светлана Ильинична Близнецова, но тут же спохватилась. — В смысле, в засаде полежала бы.
— Никита Антонович у нас вообще большой любитель где-нибудь полежать, — высказался особист Костоломчев, намекая на безобразное поведение Хамасюка во время Дня здоровья.
— А вот рапорт взять! — Самурайский потряс перед носами подчинённых листом бумаги. — Из этой писульки следует, что всю подготовительную работу перед задержанием наркотиков провели Супяга и Хамасюк. Ну, Хамасюк ладно, хотя… Супяга-то, Супяга здесь каким боком? Михаил Владимирович, тобой, между прочим, завизировано!
