Людовик запнулся и умолк. Посмотрел на жену затуманенным взглядом:
– Я знал, что он болен и дни его сочтены, но никак не думал, что все случится так быстро и я его больше никогда не увижу. Что мне теперь делать?
Она заставила его сесть на кровать, выпить бокал вина, а сама тем временем принесла одежду из сундука, куда ее вечером сложили слуги.
– Ты сейчас возьмешь себя в руки и оденешься, – сказала Алиенора. – Де Вермандуа отдает распоряжения слугам, за Сугерием уже послали.
Людовик кивнул, но ей показалось, что он не воспринял ее слов. Она вспомнила, как сама будто оцепенела, когда умер ее отец. Слова тогда ничего не значили. Алиенора прижала к себе мужа, по-матерински погладила его по волосам. Она будто Петрониллу успокаивала. Он повернулся к ней с тихим стоном и уткнулся лицом в шею. Алиенора ласково пошептала над ним, и он прижался к ней. Но потом поднял голову и поцеловал ее. Она перепугалась, но, поняв, что ему нужно, вернула поцелуй и открылась навстречу.
Когда все было кончено, он лежал рядом и тяжело дышал, как вынесенный на берег моряк после кораблекрушения. Она нежно поглаживала его между лопатками, нашептывая ласковые слова, сама чуть не плача. Между ними произошло нечто важное. Она пропустила его горе и панику сквозь свое тело, а ему подарила успокоение.
– Все будет хорошо, – сказала Алиенора.
– На самом деле я не знал своего отца. – Людовик сел в кровати и уткнулся лицом в поднятые колени. – Меня отдали церкви, когда я был ребенком, а забрали из монастыря только после смерти брата. Отец следил за моим образованием и за тем, чтоб я ни в чем не нуждался. Только вот занимались этим всем другие. Если у меня и есть отец, то это аббат Сугерий.
Алиенора выслушала признания с интересом, но без удивления.
– Мне казалось, я хорошо знала своего отца, – ответила она. – Я стала его наследницей с тех пор, как мне исполнилось шесть. Но когда он умер, обнаружилось, что я едва его знала… – Она замолчала, чтобы потом не пожалеть о сказанном.
За дверью загудели властные мужские голоса. Прибыл Сугерий, а еще она услышала голос архиепископа Жоффруа. Алиенора быстро уговорила Людовика начать одеваться.
– Ты должен всем показать, что способен исполнить роль короля, даже когда скорбишь об отце, – поучала она, обувая его. – Ты избранник Бога. Чего тебе бояться?
Муж уставился на нее уже осмысленно и не так тревожно.
– Выйдем вместе, – попросил он, когда она завязывала ему пояс.
Алиенора торопливо набросила платье, забрала волосы под золотую сетку. Сердце громко стучало, но она вздернула подбородок и, ничем не выдавая ни страха, ни дурных предчувствий, потянула мужа за рукав к дверям. Он дрожал.
