На дворе тем временем проявлялась весна, опять надвигались какие-то перемены. По телевизору мало что сообщали членораздельно, как будто крутили по случаю купленный на студии Довженко сериал без конца и начала, нм дна ему, ни покрышки. Вроде во здравие — наступает эра величия России, за упокой — непрерывно бардачило и преодолевалось. «Голоса» глушили, но мощный приемник обстоятельно докладывал о голодных бунтах, о забастовках, о применении слезоточивого газа и дубинок. Судя по продуктам, которые привозила новая смена, зима двухтысячного выдалась скупой, а к весне обещали съезд партии. Старые люди помнили знаменосные былые партайги, после которых, как в миске постного супа, хрен выловишь да медную пуговицу. И вовсю старались попы: раздолье выпало волосатым наставлять о смирении духа и тела! «Итак, братие, будьте долготерпеливы. Вот землепашец ждет спелого плода трудов своих, а время не приспело. Укрепите сердца свои, пришествие Господне идет».
А «Голос Америки» предупреждал о готовящемся перевороте. Власть с благословения Церкви ужесточает меры.
Выслушав это, Триф раздраженно заметил:
— Качнулся маятник в обратную сторону, движение от павлов в савлы началось.
— А что делать, мужики? — подала голос Марья.
— Тебе посуду мыть, мне обед готовить, Аркадию дрова рубить, — нехотя ответил Триф.
— Жрачка, жрачка! — нервно засуетилась Марья. — Слышали, что вокруг делается?
— А что делается? — будто не понял Триф. — Жизнь идет…
— Какая жизнь? — оскорбилась Марья. — Бастовать надо, требовать!
— Поедим и пойдем, — заговорил и Аркадий. — Пойду древко для флага делать. Под каким флагом удобнее?
Марья по привычке хотела ответить дерзко, но сдержалась, скорее осеклась: похоже, неправильно она понимала этого бравого хлопца, не хотел он воспринимать ее всерьез.
На митинг никто не пошел. Однако, едва Аркадий, прихватив колун, вышел к поленнице, Марья скакнула следом:
— Аркаш, а Аркаш…
— Ну? — обернулся к ней Левицкий.
— Ты прости меня зато…
— За что?
— Вообще прости за мои прибамбасы, нахаловку, что пургу гнала.
— Считай, ничего не было, — перехватил колун ловчее Аркадий.
— Нет, вправду, прости. Я ведь не дура, не шалава с трех вокзалов.
— А по тебе видно, — улыбнулся он.
— Что видно?
— То и видно. Таких, как ты, для непорочного зачатия подыскивают, дева Мария.
— Ну сказал! — вспыхнула Марья, хотя сказанное понравилось. — Это ты про то?
— И про это тоже.
— А я тебе нравлюсь? — закокетничала Марья.
— В каком смысле?
