Это была его партия, которая освобождала его самого и тысячи таких, как он, из оков нищеты, унижения, выводила в широкий мир, делала строителями, творцами новой жизни. Это была его партия, которая переводила колеса истории на новую колею, стократно умножала человеческие силы и придавала жизни ценность и смысл, объединяя мечты и стремления миллионов в один огромный, сметающий все препятствия таран.
С Людмилой он встретился случайно. Вернее, она встретилась с ним. Но и это не совсем точно: все началось с Кати. А еще точнее — с пляжа у реки. В свободные от работы дни, в свободные вечера Алексей бежал к реке. Когда было время, — подальше за город, когда нет, — туда, куда ходили все. У самого берега было мелко; ступни вязли в мелком, сыпучем песке, и здесь весело кувыркались дети. Но далее берег мягко снижался, наконец, исчезало дно, и чистая, огромная волна заключала Алексея в прозрачные объятья. Сюда, на самую глубину, выплывали хорошие пловцы, знавшие наизусть легенду о засасывающих на дно воронках. Течение было быстрое, с ним приходилось бороться изо всех сил, и Алексей снова радостно ощущал, что его мускулы не ослабли, что они играют под кожей, гибкие и послушные, что можно бороться с течением, с волной, с глубинами, жить в реке, сливаться в одно с водной стихией.
Первая заметила его Катя. Они с Людмилой, устав от долгого плаванья, лежали на берегу, жарясь на солнце. Катерина села, и, выжимая мокрые черные волосы, бросила подруге:
— Посмотри-ка, Людмила, на этого верзилу. Чертовски красив.
Людмила, не открывая глаз, пересыпала широко раскинутыми руками горячий песок.
— Я не люблю красивых. Они всегда глупы и самоуверенны.
— Ну, нет… Этот совсем другого сорта. Посмотри только!
— С каких пор ты так разбираешься в сортах, да еще с первого взгляда?
— Ну, вот пари держу. Да я его и видела уже несколько раз. Замечательно плавает. Люда, открой глаза, не пожалеешь.
— Не хочу создавать тебе конкуренцию. Упивайся этим зрелищем одна.
— Какая ты скучная, Людмила! Такой красивый парень.
— Отвяжись ты от меня, пусть он будет какой угодно!
— Разумеется, если б это был дождевой червяк или какой-нибудь паршивый жук, ты бы сразу вскочила.
— Возможно.
— Синий чулок!
Катя встала и ушла, отряхивая с купального костюма песок. Людмила погрузилась в полудремоту. Солнце жарило, журчала вода, разговоры на пляже жужжали в воздухе, как пчелиный рой. Сладкое оцепенение охватило ее тело.
— Люда, вставай, поплывем!
