«Милый, прости меня. Я заранее знала, чем все закончится. Не подумай, я тебе доверяю, но, перед темкак прийти, я позвонила в милицию. Большую часть я им рассказала, правда, запутала с адресом, так что у тебя они будут, по моим подсчетам, в одиннадцать. Хочу дать тебе шанс самому решить свою участь. Пойми, если сможешь: это только ради тебя! Спаси хотя бы часть своей души. Надеюсь, мы еще когда-нибудь увидимся. Я люблю тебя».
Мне пришлось перечитать записку трижды, чтобы смысл ее увязался в моей голове с реальностью. Ольга сдала меня. Обманула. «Это только ради тебя!» Спасибо, нипочем бы не догадался.
Неожиданно для самого себя я громко, вульгарно расхохотался, откинувшись на спинку кресла. Какое я, собственно, имею право осуждать Ольгу? Ей с самого начала следовало отвести меня к прокурору, а мне – чистосердечно признаться и послушно подставить под наручники запястья. Вместо этого Ольга разделила со мной вину и самозабвенно тянула на сторону добра. А я не ценил. Однако уже слишком поздно каяться. Нужно использовать последний дар Ольги.
Наручные часы показывали без двадцати одиннадцать. Я в растерянности шарил по комнате взглядом, пока вдруг не остановил его на камине. Ассоциация с крематорием навела на любопытную мысль, и я с энтузиазмом принялся за осуществление идеи.
Разлитый по дому бензин и оброненная спичка в сумме дали потрясающий эффект – за пару минут огонь охватил дом до самой крыши. Непроглядная ночь обратилась в белый день, жаркий и слепящий.
А я сидел в центре бушующего огня – земного воплощения Ада – и играл на виолончели мелодию, которая ко мне, по-видимому, привязалась.
Погибать, так с песней.
***
Наутро только и разговору было, что о пожаре. Еще бы! Ведь горела усадьба одного из богатейших людей в городе – Сергея Арского. Первые полосы газет и выпуски новостей буквально кричали о происшествии, соревнуясь в предоставлении версий случившегося. Причину возгорания пока не установили, но хозяина сочли погибшим.
Из свидетелей был только некий гражданин Гильермо Тленов, найденный перед горящим домом на коленях и в слезах. В руке он сжимал какую-то бумагу, впрочем, по прибытии в отделение ее при свидетеле не оказалось. Но Тленов – санитар в клинике, принадлежавшей Арскому, оказался бесполезен следствию ввиду своей полной немоты и малограмотности. Оснований для подозрения его в поджоге нет.
Однако кое-что правоохранительные органы скрыли от журналистов. Например, звонок в милицию от неизвестной женщины, которая предупредила о пожаре, указав, куда и когда выезжать бригаде. Или обнаружение на пепелище черного, закопченного, но уцелевшего органа, причем странной формы, будто два сросшихся сердца. И тем более то, что кто-нибудь из присутствующих на месте сгоревшей усадьбы нет-нет да слышал призрачную струнную музыку, не воспринимаемую специальными приборами. Никому не пришло на ум простое объяснение: ее улавливает не слух, а сердце.
