Снова заглянула медсестра, осмотрела палату и рявкнула на толстяка, стеснительно размазывающего остатки шампуня по подбородку. Жене она сказала, что лежать ему не больше двух недель.
– Чудить не будешь – выйдешь как надо.
Разухабистая улица, тусклый свет фонарей, мокрый, развороченный асфальт. Тусовка передовых бунтарей и усердных борцов перед концертом группы «Ничего хорошего».
– Ой, пиво – наша сила!
– Гы-гы-гы, хой, пацаны!
«Пафос, умноженный на шмотье и отсутствие мозгов», – думал Женя.
Пот, пиво, слэм и пьяное братание.
Непосредственные атрибуты качественного зрелища: ирокезы, бомбера, вареные джинсы, Dr. Martens.
И лысые затылки, и «паутины на руках», а от обилия брэндовых тряпок в глазах начинало рябить: «фрэдпэри», «ливайс», «бэншэрман».
«И это… вот это – борьба с эксплуатацией?»
Где-то раздался пронзительный визг, на праздник бунта вломились неонацисты. Убивают по принципу «кто под руку попал».
И снова лицо как багровое месиво. Главное, чтобы кости… Чтобы кости… Чтобы кости целые были.
Боль в ребра.
В магазине Женя купил вина в полиэтиленовом пакете. Дешево и как надо. Местные этот напиток нежно называют бырлом.
Когда парень брел домой, дорогу ему перегородил бомжеватого вида пожилой человек. Привычной мантрой пропел просьбу «подсобить какой копейкой».
Евгений вполне откровенно сказал, что денег у него нет, но своим пойлом он поделиться готов. Бомж согласился. Вдвоем они пошли дальше.
Женя и его спутник присели на скамейке. За ними виднелась табличка «Проспект Рокоссовского».
«Ваше здоровье, товарищ генерал-освободитель».
«За мир во всем мире, товарищ генерал».
«Суки будут лежать в земле, товарищ генерал».
«За мирный атом, твою мать».
Доходяга смущенно оглядел свое тряпье, попытался вытереть грязные пятна на подоле рукавом старого затасканного пальто и иронично улыбнулся.
– Зачем так жить, сынок?
Женя молчал, внимательно глядя на испитое лицо мужчины. Тот сделал беспомощный жест рукой и начал исповедь.
– Что я делал? Я учился.. Как все. Это так называется, епт. Работал.. Я много х…ячил, я только это и делал. Служил. Родине служил, …бать ее в рот. И что я?.. Разве я человек теперь? Это все зачем, зачем, я не понимаю? И вся эта жизнь... Как надо, в железной клетке. А что я теперь, сынок? Я жив теперь, все делать могу, б…ядь? Кому я теперь… Нах…я это надо?
Он замолчал, отхлебнул и прикрыл дрожащими пальцами лицо.
– Сынок, за что мне это, а?
Женя почувствовал острую боль в висках.
