Ваха стал похож на девушку, которой вместо флакона духов презентовали годовую подшивку газеты «Спорт-Экспресс» или набор разводных ключей. Мусаев-старший никак не мог поверить своим глазам. Округлив их, он передал диктофон брату, который, внимательно рассмотрев его, кивнул и опять что-то брякнул на неизвестном Лодочкину языке.
— Шакал, — тихо и хрипло произнес убийца одного из радуевских головорезов, — ти обманул нас. И тебе п***ц.
Он бросил диктофон на пол и закурил.
— В 92-ом году я паслал адного человека на дело. Человек бил не русский, но очень любил водку. Я сказал ему: друг, туда пайдешь, в баре-шмаре сидэть будишь, разгавор слушать. Не вздумай напиться, плохо будет.
На следующий день он вернулся. Что услышал, гаварю. Смеется. Извини, Ваха, говорит, випил я, забил все, но завтра вспомню все абязательно. …Мне очень этот разгавор важный был, очень хателось узнать, о чем гаварили….Но честь важнее. Он обманул меня, он не послушался, и я убил его прямо там…, — Мусаев сжал пальцы правой руки так, что послышался хруст костей, — ты тоже абманул нас..…
Рамзан подошел к Алексею, железной рукой схватил за шею и усадил на диван.
У Лодочкина случилось не произвольное выделение газов, но значения этому никто не предал.
Ваха вытащил мобильник, набрал номер и отрывисто бросил несколько фраз по-чеченски. Судя по тону, он отдавал приказания. Затем, убрав мобильник в карман широких брюк, он переместился на диван и почему-то стал говорить шепотом:
— Сейчас ты, сукин сын, паедешь с нами. В очень хорошее село, которое называется Старые Атаги. У нас живут очень хорошие люди, которые всегда рады гостям. Машина стоит у подъезда. Она отвезет нас на вокзал, откуда мы сразу же отправимся к нам домой. Уж очень мы соскучились с Рамзаном по землякам. Будешь гостить у нас до тех пор, пока твои люди не выкупят тебя. Если выкупа не будет, тогда я отрежу тебе уши и вышлю их твоей родне, а самого тебя сгною в яме! — Ваха выхватил из-за пояса внушительных размеров кинжал и веско дополнил — Если менты уже пасут подъезд, если они попытаются что-то сделать, я перережу тебе горло. Все. Пошли.
Бандит резко поднялся с дивана. Лодочкин поднялся медленно.
«Если им удастся увести меня — это конец, — попытался размышлять он быстро, пока братья, почему-то рыча, переговаривались между собой, — впереди будут избиения, пытки голодом, а в конечном итоге — смерть. Нужно что-то делать. Но что? Закричать при выходе из подъезда, попытавшись тем самым обратить на себя внимание?».
