Пока опричники готовились убрать со своего пути неугодного митрополита, царь Иван решил расправиться с ненавистными ему вельможами, и в первую очередь с боярином Иваном Петровичем Федоровым. Слишком богатым, гордым и независимым казался ему Федоров.
11 сентября царь пригласил в покои кремлевского дворца думных бояр, опричных, и земских дворян, и многих служивых людей, находившихся в столице.
Великий государь сидел на своем золоченом кресле. Увидев среди приглашенных боярина Федорова, он милостиво подозвал его.
— Слуги, — крикнул царь, когда Федоров приблизился, — подайте царскую одежду для нового царя! Оденьте его.
Спальник принес тяжелую, расшитую золотом одежду. В один миг слуги сбросили с плеч боярина длиннополый суконный кафтан и натянули сверкавшие украшениями царские ризы.
Царь Иван сошел с престола и, поклонясь на все стороны, сказал добродушно улыбаясь и протягивая изумленному боярину Федорову скипетр:
— Возьми. А теперь взойди и сядь на мое место!
Эти слова царь произнес громко, окинув взглядом притихших бояр и дворян, толпившихся у трона.
Опричники стояли, насмешливо улыбаясь. Земские бояре и дворяне насупились.
Подталкиваемый царем, Федоров сделал несколько шагов к трону. Он был бледен, но держал себя с достоинством.
Остановившись на мгновение, он с укоризной спросил:
— Великий государь, почто шутишь слугу своего?
Царь не ответил.
Иван Петрович взобрался по ступеням трона и сел на мягкое седалище.
Царь Иван сорвал шапку с головы и рухнул на колени перед боярином.
— Здрав буди, великий царь земли Русской, — куражился он, — се принял ты от меня честь, тобою желаемую.
Царь поднялся с колен. Лицо его исказилось злой усмешкой, губы подергивала судорога.
Боярин Федоров понял, что минуты его сочтены. Сейчас он не видел никого, кроме царя Ивана. А царь казался ему не великим властелином, а простым, выжившим из ума человеком. И Федоров смотрел со своего высокого места на царя, не то сожалея, не то презирая его.
— Я никогда не желал этой чести.
— Врешь, лукавый раб!
— Я не раб твой, но слуга. Ты ошибаешься, считая всех своими рабами. Я раб божий, а перед богом мы все равны.
— Изменник, ты хотел предать меня, выдать в Литву, королю Жигимонду, а самому сесть на престол. Ты сказал на сборище под Полоцком, что я не царского прирождения. Я все знаю!
— Ты не знаешь правды, государь. Гришка Скуратов опутал тебя ложью.
Иван Васильевич молчал, глотая слюну. Бородка задралась кверху, острый кадык судорожно двигался.
