„Когда мы с Марго обручились, никто не мог в это поверить: она, восходящая звезда шоу-бизнеса, и человек, будущее которого не просто под вопросом — в училище мне недвусмысленно давали понять, что дальше учителя музыки я не пойду, и почему бы мне не „выбрать себе какую-нибудь другую профессию, более подходящую мужчине. Например, заняться коммерцией“. Кроме того, звезды, вроде Марго Нечаевой, обычно (да что там: почти всегда!) выходят за богатых, а я жил с матерью, без отца, на ее скромную зарплату редактора газетной полосы, посвященной тому, какой маньяк на сей раз свирепствует в нашей области. Так что в определенном смысле мое превращение было превращением Золушки.
Мать всегда говорила, что мне нужна женщина, которой я смотрел бы в рот и подчинялся. А Маргарите нужен был муж, рядом с которым она не потеряла бы ни единой искорки своего блеска, — но всегда ли это в купе с любовью уничтожает все преграды к соединению?..
Очень жаль, что мать так и не увидела моей свадьбы; я всегда следовал ее советам, но могла ли она вообразить, что я выполню их так? Не предугадала она и того, что я могу измениться: теперь, когда мы с Марго уже пять лет вместе, я сам стал искать, совершенствовать технику своей игры на фортепьяно, даже разучивать прокофьевские сонаты, и последние месяцы так увлекался, что засиживался до середины ночи, и когда наутро я выходил на улицу, соседская старуха, у которой было уже два инсульта, но все, что они забрали у ее мимики и жестикуляции, обратилось в слух, с невероятным усилием отрывала руку от скамейки — точно та была недавно покрашена — и тяжело грозила мне иссохшим кулачком.
— Я ни на что не посмотрю и натравлю на тебя своего пса. Его, как и моего покойного мужа, зовут Николай Павлович Бровкин, так и знай! — верещала она, и тут же в окне показывалась косматая собачья голова и сладко облизывалась, словно уже меня съела.
И все же это „ни на что не посмотрю“ Маргарите старуха сказать не осмелилась бы, а если даже и осмелилась, то собака в подтверждение ее слов не выглянула бы из окна.
Трудно сказать, чего я хотел конкретно от своих упражнений… нет, совсем нетрудно, но я просто боялся и, в то же время, очень желал вырваться и украсть у Маргариты хоть искорку славы.
Она, впрочем, не возражала, ее это даже забавляло и последнее время, когда я садился за инструмент, она уже много раз принималась гладить меня по голове и называть „старательным“…
…Рядом с музыкальной школой, где я преподавал некоторое время после свадьбы с Маргаритой, находится Дворец культуры имени Т-ва. Сегодня вечером, когда я сидел в кресле в гостиной, на первом этаже, раздался телефонный звонок. Марго тоже была внизу, — она надела свое „коронное“ платье, которое знали миллионы, — я этого не ожидал, дома она всегда отдыхает от него, уж очень оно жесткое, — и сделала неуверенное движение к телефону, но я тоже поднялся и бросил коротко:
