— Не так плохо?!
— Именно. Когда пьешь, забываешь обо всем, — с этими словами он залпом осушил стакан с вином.
— Стало быть, и русский народ в ловушке?
— Стало быть.
Мы некоторое время помолчали.
— А вы сильно отличаетесь от других депутатов. Быть может потому, что вы здесь только второй день.
— Неужели я не могу просто попросить выпустить меня отсюда?
— Кого?
— Кошкина, например.
— Он пешка, ничего не решает в большой игре. Правда, Кошкин? Скажите, что вы пешка, и не более того.
— Совершенно верно, — отвечал Кошкин. До этого момента он ни разу не вмешался в наш разговор и сидел, слабо ковыряя вилкой в полупустой тарелке. Я бы сказал, на него вдруг накатила странного рода меланхолия.
— Но где, где находятся эти лобби? В этом здании? Или где-то еще?
— Не знаю, совершенно не могу сказать, — отвечал К.
— Нет, я не понимаю, решительно не понимаю! Это сумасшедший дом какой-то! Меня выписали из одного, и теперь я попал в другой!
Мы поговорили еще немного, и я все более и более удивлялся.
Через час, когда я вышел в коридор, у меня состоялся разговор с двумя однопартийцами, которые сами подошли ко мне. Одного звали Петр Иванович, другого — Иван Петрович. Я стал расспрашивать их о том, почему депутаты выбрали меня из народа. Эти говорили мне уже совсем иное — будто именно те, о ком никто ничего не знает, выбирают членов Государственной Думы. Они же выберут и N.
— Но К. сказал мне обратное.
— Относительно избрания депутатов? — уточнил Петр Иванович.
— Да. И Кошкин тоже.
— Вам не следовало слушать К., он оппозиционер, — сказал Петр Иванович, — а что касается Кошкина… этот человек, как вы уже поняли, имеет некоторое отношение к закулисному лобби — от него мы получаем указания и некоторую информацию. Но работает он на них, а не на нас, и следовательно, старается сделать таким образом, чтобы в Думе создавался определенный микроклимат. Раз он сказал вам, будто выбрали вас именно депутаты, значит лоббистам выгоднее, чтобы вы так считали.
— Но почему им это выгоднее. Я ровно ничего не понимаю! А избрание N.? Что вы знаете об этом? Я слышал, им станет некто из депутатского состава.
— Это верно, — тут уже Иван Петрович вступил в разговор.
— Есть хоть какие-то предположения о том, кто это будет?
— Мы сами задаемся этим вопросом. Но завтра все выяснится, и мы снова будем жить спокойно.
Его последняя фраза меня насторожила — создалось такое впечатление, будто он не имел в виду этим своим «жить спокойно» скорое окончание смуты, но что-то еще, однако я более не стал расспрашивать, ибо почувствовал бесплодность всех стараний хоть что-то понять и выяснить. Голова моя кружилась, ее словно бы ворочали из стороны в сторону черные когтистые лапы неизвестности, вращались передо мной, зажимая в корявых пальцах предметы и тайные взаимосвязи, запускали странные мысли, которые я даже не мог выразить словами.
