— Если депутаты остаются на ночь не в столовой, то куда они идут?
— В свои номера.
— А мой номер уже приготовлен?
— Конечно.
Мы помолчали еще некоторое время. Потом я спросил:
— Кажется, вы сказали, что депутаты не имеют никакого отношения к избранию N.
— Совершенно никакого.
— Тогда почему они выбрали меня именно из-за агитационных листовок?
— Не забывайте, что будущий N. сейчас среди них. Поэтому они интересуются всем этим. Разумеется, в другой год на вас бы не обратили никакого внимания.
— В другой год и не было бы никаких листовок, — заметил я.
— Верно.
Я попросил его:
— Расскажите мне подробнее о принятии законов.
— Зачем?
— Как зачем? Мне казалось, я должен знать.
— Вы сами все увидите, но чуть позже.
— Сегодня?
— Нет, возможно завтра. Если только депутаты решат принимать закон завтра.
— А какой на очереди?
— Земельный кодекс.
— И я уже буду участвовать в голосовании?
— Если вам выдадут галстук, то да, будете, — отвечал Кошкин, — кстати, меня очень радует ваш энтузиазм. Другие новички мнутся от неуверенности в себе. А с вами ничего подобного не происходит. Это просто отлично.
— Спасибо, — я обратил внимание, что большинство депутатов уже ничего не ели, а только пили вино, водку и пиво. Более того, многие из них находились в весьма нетрезвом состоянии.
— Они выбрали меня, но продолжают игнорировать.
— Я же сказал, у вас нет галстука.
— И все равно. Неужели без него я им нисколько не интересен?
— Нисколько. Ибо вы еще не политик. Вы им станете, и они вам проходу не дадут.
— А как же мои человеческие качества? Они никого не волнуют?
— Может быть они и волновали кого-то, когда вы были в народе, но только не депутатов. Зачем им ваши человеческие качества? Сами посудите.
Я не нашелся, что на это ответить.
Кошкин налил себе и мне по целому стакану водки.
— Зачем это? — спросил я.
— Как так? Здесь без этого нельзя. Особенно, когда начинаешь думать, кому какие полномочия принадлежат, кто кого избирает и по какой системе это делается. Пришло время выпить за ваше прибытие, — он подмигнул мне, — не надо говорить, что вы не пьете.
— Я и не говорил.
— Мы наводили справки на этот счет.
— В самом деле? Зачем?
Я взял стакан. Мы чокнулись и одновременно выпили. Кошкин крякнул, ничем не стал заедать, но продолжал смотреть на меня.
Я немного заел и спросил:
— Сейчас в столовой все депутаты?
— Да.
— Я думал, их должно быть больше.
— Сколько?
— 450.
Кошкин шумно расхохотался. Он смеялся так заразительно, что и я вслед за ним стал смеяться. Между тем, наше окружение по-прежнему нас не замечало, будто мы были какие-то отверженные или прокаженные. Депутаты общались исключительно между собой, на пониженных тонах, — я подозревал, что обычно они себя так не ведут, но теперь среди них был чужак. Пили они тоже потихоньку.
