Доступная для зрения округа —
Предел его мечты;
Он с родиной разлуки бы не вынес,
Он рек чужих вовеки не видал —
Но знает свой ручей.
Что лижет серебристою волной
Зеленый берег заливного луга.
Он влагу Вакха не приучен пить
Из золотых, причудливых сосудов;
Его сосуд — ладонь,
Он пьет пригоршней влагу родника;
Еще — парное млеко
Полезно для желудка человека.
Сбирает он плоды
С дерев, своей насаженных рукою,
И сих плодов ему угоден вкус;
Он засыпает в древней сени дуба,
Уютно убаюкан пеньем птиц.
На травы легши ниц,—
И в грезах беспечальных
Под песню вод хрустальных
Спокойно спит, пока реки струя
Меж галек мчит то жалостно, то гневно,
Прекрасна повседневно,—
А средь листвы древес
Влюбленный ветер дышит,
Ласкает ветви, гладит и колышет.
Его не будят горны поутру,
И криков капитана
Он над собою слышать не привык,—
Ему приход рассвета
Вещают петухи,
Когда Аврора, о Тифоне плача
[95],
Покроет сладким жемчугом росы
Леса, луга и долы,—
И селянин, восстав, бредет на всполье,
Там тяжкий труд, но там же и приволье.
Из сердца песня льется у него,
И он поет нередко;
Он большего коварства не творит,
Чем по лесам на птиц ловушки ладить,
Капканы на зверей,
На рыбу ставить верши у затонов;
Он так ведет дела,
Чтоб не касаться и не ведать зла.
Живет он, — не затем ли,
Чтоб дедовские земли,
Подвигшие его на жизнь и труд,
Последний предоставили приют.
В начале дней я жил подобной жизнью,
Не ведая любви,
И, сельскому обычаю в угоду,
Еще хранил свободу,—
Теперь, приявши жребий городской,
Я утерял покой,
Я ныне стал скитальцем,
Изгнанником, отверженцем, страдальцем.
Но сравнивать себя
С собой нельзя, пожалуй:
Днесь — взрослый муж, а прежде — мальчик малый.
Увы, мы не равны;
День Лета не подобен дню Весны.
