— Э-э, деды, так дело не пойдет! Не под картошку землю вскапываете. Комья разбивать надо. Иначе ничего не найдем.
Старики стали работать аккуратнее.
Солнце поднималось все выше. На Байкале вспыхивали, сшибались, гасли и снова вспыхивали золотые блики. Сверкая стеклом, эмалью, по берегу прокатился автобус, нырнул в улицу. Он проводил его долгим взглядом. Соня, конечно, уже возвратилась в город. Походила по райцентру, поискала его, плюнула и уехала. Теперь и разговаривать не захочет. Плохо это. Но еще хуже было бы, если бы она сейчас была здесь.
Ночью Степан не заснул и на минуту. Наверное, ему было бы легче, если бы в доме до утра толклись люди. Однако после того, как проскрипело, царапая душу, слово «экспертиза» и Веру увезли, люди разошлись. Он остался один. Совсем один. Разом навалилась безмерная усталость. Не раздеваясь, не выключив света, повалился на диван. Сон не шел. Внутри все оледенело, и холод, остро покалывая кожу, разливался по телу. Хотелось вдруг оказаться далеко-далеко отсюда, на берегу теплого моря, где растут кипарисы, где белый песок сух и горяч. Грезы эти были слишком несбыточны, чтобы убаюкать его. Они угасли, едва задев воображение.
За стенами дома буйствовал Байкал.
От свирепого грохота волн позвякивали стекла, дребезжала посуда в буфете.
Он лежал без дум и желаний. Ему казалось, что он медленно-медленно погружается в липкий зыбун. Освобождаясь от этого ощущения, дернулся. Нога соскользнула с дивана, каблук глухо стукнул по полу. Он закурил, и дым сигареты слегка взбодрил его. «Нельзя так, — приказал он себе. — Хочешь не хочешь, надо пережить и это». Подумал: жизнь в сущности — цепочка бед, переживаемых человеком. К счастью, пережитое рано или поздно забывается, иначе бы и жизни никакой не было. Ему-то пора бы это усвоить. Уже в детстве, когда от судьбы ждешь медовых пряников, она показала ему кукиш.
Из памяти выплыло давнее, настолько далекое, что вроде бы и не свое, чужое… Стоит на стуле белобрысенький мальчик, вцепившись ручонками в гнутую спинку. За большим столом с закусками, бутылками — взрослые дяди и тети. Их взгляды скрещиваются на нем. Слегка робея, он оглядывается на мать. Она улыбается, ее серые глаза лучат свет. От пышных волос знакомо пахнет духами. Сначала тихо, но с каждым словом громче, увереннее он начинает декламировать басню, старательно выговаривая неподатливый звук «р». Гости бурно хлопают в ладоши, восторженно ахают: «Ах умница!» И сладко ему слышать все это, и забываются нудные часы, когда он, следом за матерью, раз за разом повторял слова этой самой басни…
