— Мы бесполезно теряем время. Нет никаких указаний на то, что стреляли отсюда.
Зыков не отозвался. Со всех сторон осмотрел жердины уцелевшего забора, чуть ли не обнюхал некоторые откомлевки, время от времени бросал короткие взгляды на мостик через ручей. Он все время молчал, и это молчание лучше всяких слов говорило Баторову, что и Зыкову найти ничего не удается.
— Зыков! — окликнул его Алексей Антонович.
Зыков подошел к ним и сказал:
— Стреляли все-таки отсюда.
— С чего вы взяли? — спросил Алексей Антонович.
— Пуля вошла в затылок. Прикиньте. Если бы сейчас по тропе шли люди, мы смотрели бы им в спину.
Бросив короткий взгляд на тропу, Алексей Антонович сказал:
— Ерунда. В момент выстрела Вера Михайловна могла повернуться в ту или другую сторону.
— Я с вами не согласен. Миньковы шли не просто по тропе, они подошли к ненадежному мостику, захлестнутому водой. Естественно, они должны были смотреть прямо перед собой, чтобы не оступиться.
— Допустим, — сказал Алексей Антонович. — Что это нам дает?
— Ну как же! — слегка как будто удивился Зыков. — За мостком — видите — крутой косогор. В нем и надо искать пулю.
— А говорите, что не любите предположений, — с усмешкой проговорил Алексей Антонович.
— Я не против предположений вообще, я лишь против беспочвенных предположений, — миролюбиво улыбнулся Зыков.
Несмотря на улыбку, что-то в сказанном не понравилось Алексею Антоновичу, он отвернулся и стал смотреть на косогор.
— Придется вызывать из города технику, — после длительного молчания сказал он.
— Пока вызовем, пока доберутся, развернутся… — Зыков скосил глаза на Баторова. — Попробуем своими силами… Поручим это дело Мише. Как, Миша, справишься?
Раньше Миша сказал бы в ответ что-нибудь бодренькое, сейчас молча наклонил голову — справлюсь. Зыков сжал его руку выше локтя.
— Это очень важно, Миша. Вооружайся лопатой. Мы пришлем к тебе понятых.
Они пошли. Впереди торопливо шагал Алексей Антонович. Ослепительно блестел на солнце козырек его фуражки. Зыков вминал ботинками в сырую землю корье и щепки, казалось, земля подрагивает от его тяжелой поступи.
Не по-осеннему ярко сияло и пригревало солнце. Сверкали стекла в окнах домов.
Лес, омытый дождем, пронизанный солнцем, был тих и приветлив. В зелени празднично вздымались желтые факелы осин и багряные всполохи черемух. Самозабвенно и весело трудился дятел, трещали кедровки. По земле вместе с невесомым туманом стлался особый запах сырости — грибной запах. Таким, наверное, не однажды видела лес и она, Вера Михайловна.
