— Ну, я пишу «отрисовать круглые, квадратные и треугольные печенья»…
— Нет, про треугольные не пиши.
Их тут нет.
— В брифе написано, что есть.
Вовка, не вынимая лица из пакета:
— Мишка, жизнь всегда круче брифа.
Ребята пустили меня к себе на съёмку на студию Горького, ролик про печенье, толпа реквизиторов и ассистентов гипнотизирует вафлю, чтобы она упала точно по заданной траектории. Отправляемся побродить по павильонам, я захватываю камеру, Мишка с Вовой мне:
— Слушай, тут, кажется, нельзя снимать…
— Да-да, мне тоже рассказывали, что на Горького снимать совершенно невозможно!
Мишке со Стасом надо снимать бонсай. Купили деревце, принесли с собой в кабак. Поставили на свободный стул, Мишка озабоченно разворачивает бумажку:
— Мне вот дали памятку, как за ним ухаживать.
— Смотри, ты уже начал. Привел его в ресторан.
— Мне вообще сказали, что это обычное большое дерево, просто его особенным образом растили.
— Да, не любили, несправедливо наказывали, обзывали — унижали.
Мишка вернулся из Норвегии, привёз две тысячи фотографий, и мы велели не удалять даже банальные восходы и закаты, потому что казалось, что в загадочной стране прекрасно всё.
На шестисотом изображении безлюдных камней становится немного безнадёжно:
— Ммм, кстати, а почему нет ни одного заката, ты их стёр?!
Стас, мрачно:
— Потому что мы смотрим то, что он отснял в первый день, то есть ещё до заката.
Мишка рассказывает про птичий заповедник в Испании, где почему-то на территории много рисовых полей, на которых расставлены отпугивающие заповедных птиц устройства:
— И это как-то по-идиотски всё, рисовые поля, которые берегут от птиц, которых сами туда собрали и охраняют. Странно даже, что это не у нас, а в Испании.
— Да нет, — говорю, — Мишка, у них просто страна маленькая, наверное, это рациональное использование природных ресурсов.
— Рисурсов, да?
Пишу Мишке из Дублина, что никак не скачивается нужный плагин, и я не могу работать:
— Миха, он не встаёт и не встаёт!
— Оля, не пиши мне так, мы валим тендер по колесам от импотенции, и наша лучшая идея пока — что Ромео выжил с грустными последствиями.
Для каталога попросили подписать каждую мою фотографию, какой техникой сделана, какая камера, объектив. Несколько снимков отсняты с Мишкиными стеклами и, конечно, сейчас не вспомнить, какими. Пишу ему: скажи, говорю, не могу опознать, что это было, все подписаны, а одна пустая фотография осталась.
— Оля, я тебя очень прошу, напиши пожалуйста после всяких Nikorr и Tamron — «неизвестный объектив Михаила Перловского».
