Присуждение Монтионовской премии «Сельскому врачу» стало бы пародией на общепринятую справедливость. Для Бальзака того периода «добродетель» была тесно связана с его репутацией и состоянием. Своим романом он бросал вызов тем немногим, кто по простодушию своему не находил волнующей «поэзию зла»>608. Эвелина Ганская и Лора де Берни служили гарантами его высоконравственных намерений. Но, хотя в романе преобладает объективное стремление к заботе об общественном благе, из переписки Бальзака выясняются его прямо противоположные взгляды.
Возможно, не стоит разъединять различные мотивы, которыми руководствовался Бальзак. Сосуществование идеального и фактического служит главной причиной, почему друзья находили его таким смешным – или, если задевались их личные интересы, аморальным. Подобно тому как незначительное происшествие дает толчок целой цепи событий, великую идею можно постепенно свести к крошечному нескромному мотиву. В одном отношении роман был автобиографичным. Бальзак воспользовался им, чтобы разрешить проблему, стоящую перед сельским врачом: можно ли наслаждаться преимуществами современной цивилизации, не жертвуя добродетелями бедности и страдания? Для Бальзак ответ был положительным.
С тех пор не всегда становится легко разграничить светскую и личную жизнь Бальзака. Вечные долги, растущие вне зависимости от того, было ли у него время тратить деньги, все больше и больше кажутся предлогом для того, чтобы посвящать всю жизнь работе. По словам редактора Армана Дютака, однажды Бальзак сообщил ему, что изобрел вечный двигатель. Вначале Бальзак не сомневался в своем успехе, но в конце концов понял, что «машине недостает двух лошадей»>609. Нечто подобное всплывает в нескольких уклончивых фразах из писем к Эвелине – рассудительность в них поразительным образом сочетается с эксцентрикой: «Я испытываю к деньгам такое же презрение, как и то, в котором признаетесь вы. Но деньги необходимы; вот почему я намерен энергично работать над одним великим и необычным предприятием, которое ошеломит мир в январе».
Великое предприятие стало предтечей «Человеческой комедии». Озаглавленное «Этюды о нравах XIX в.», оно должно было включать в себя почти все романы и рассказы Бальзака, разделенные на четыре серии: «Сцены частной жизни», «Сцены провинциальной жизни», «Сцены парижской жизни» и «Сцены сельской жизни». Первые ссылки на этот отчасти сборный памятник датируются серединой 1833 г. Бальзак начинает затем называть свое произведение в единственном числе – на первый взгляд отличие небольшое. Впрочем, его устремления казались знакомым и нелепыми, и претенциозными. Он как будто пытался восхищаться самим собой из могилы
