Бальзак, вышедший из экипажа в семь утра во дворе отеля «Сен-Жак», произвел неизгладимое впечатление на жену генерала Помереля>365. Отправляясь в дорогу, тогда одевались скромно, но не до такой же степени! Вот вам и парижские моды! Померели сразу показали себя гостеприимными хозяевами: повели гостя к шляпнику в Фужере. Правда, подобрать подходящую шляпу оказалось непросто. Мадам Померель поразила огромная голова Бальзака. «Когда он снял шляпу, все остальное исчезло»; у него был «широкий лоб, который даже днем как будто отражал свет лампы», «громадный рот, который всегда смеялся, несмотря на ужасные зубы» и «карие глаза в золотую крапинку, такие же выразительные, как и его речи». Другие отзывы, но не портреты, подтверждают, что в глазах Бальзака, как у скряги Гранде, плясали золотые искорки. Он разглядывал их в зеркало и приглашал гостей взглянуть самим, рисуясь, как самый любопытный экспонат в своей коллекции. Жюльен Лемер вспоминал один такой эпизод, имевший место в 1839 г.: «“Вы изучаете мою физиономию, не так ли, молодой человек? Совершенно верно, в нашей профессии надо быть наблюдательным… – Он сел в кресло, стоявшее у окна, и сказал нам: – Подойдите и посмотрите на золотые искры в моих глазах. Должно быть, вы о них слышали… Теперь их красиво подсвечивает солнце”. Я подошел ближе и, разумеется, увидел в солнечном свете очень яркую золотую искру, почти выпуклую на черном фоне его зрачков»>366.
Заметив, что фигура Бальзака далека от естественных пропорций, очевидно не из-за недостатка аппетита, генеральша принялась закармливать «бедного мальчика». «Он был так доверчив, так добр, так наивен и так чистосердечен, что невозможно было не любить его. Больше всего мне запомнилось, что он постоянно пребывал в хорошем настроении. Несмотря на недавно перенесенные несчастья, он не пробыл с нами и четверти часа, а уже насмешил нас с генералом до слез». Утром Бальзак отправился гулять по округе с блокнотом в руках. Он обходил фермы и дома, болтал с крестьянами, играл с детьми, пил сидр и пробовал местные деликатесы – хрустящее печенье с маслом (craquelin)>367 и гречневые галеты (galette de sarrasin), «национальное блюдо, скромный вкус которого способны оценить лишь бретонцы»>368. Он записывал анекдоты и местные выражения и проявил себя талантливым репортером, который вел расследование. В тех краях в 1828 г. еще не зажили раны гражданской войны; бывало, что близкие родственники расходились из-за несовпадения политических взглядов. Многие знали еще живых людей, которые недавно резали своих соседей или грабили их. Бальзак вытягивал из местных жителей рассказы о прошлом с такой же легкостью, с которой он вытягивал их из себя самого. Вечером он возвращался к Померелям – довольный, грязный, усталый и голодный. Он предложил платить за жилье и стол, но хозяева, разумеется, отказались. Вместо платы он развлекал их историями, которые через два года появятся в «Сценах частной жизни» – невероятными историями о знакомых генерала. «Когда он заканчивал, мы встряхивались, как будто пробуждались ото сна. “Бальзак, неужели это все правда?” – спрашивал хозяин. Бальзак некоторое время смотрел на генерала, глаза его сверкали иронией и умом, а затем со своим громоподобным смехом, от которого дрожали стекла, отвечал: “Ни слова правды! Чистый Бальзак! Ха-ха! Неплохо, а, генерал?”» После обеда Бальзак беседовал с заплесневелыми осколками местной знати, которые приходили к Померелям играть в карты. Многие из них, проведя по многу лет в ссылке, как ни странно, оставались неграмотными, что не мешало им хранить веру в свое божественное право. В другие вечера он бродил в развалинах замка, наклоняясь через парапет, и его длинные волосы трепал ветер. Он являл собой странное зрелище, к радости местных буржуа, которые усматривали в нем типичного романтика: «Так вот какой этот Бальзак, писатель из Парижа!»
