«Не следует останавливаться на неудачах», – сказал себе Дед и захлопнул тетрадь.
Дверь в камеру открыли.
– К вам гость …ард…инович, – провозгласил, улыбаясь, сержант в шапке.
Из-за спины сержанта вошёл, улыбаясь, старый знакомый Деда, Васильич. Только он был в гражданском, а не в милицейской форме.
– Господи, Васильич! Товарищ капитан!
Дед спрыгнул с верхней палубы и, сунув ноги в ботинки, подошёл.
Они подали друг другу руки и даже обнялись слегка. Дед обнялся с ментом!
– Здравствуйте …ард…инович. Вот прослышал, что вы опять здесь, и приехал вас повидать.
– А я спрашивал про вас. Мне сказали – перевёлся ближе к дому.
– Да уж, перевёлся, как же! Меня уволили, сократив мою должность. Теперь я в другом спецприёмнике лямку тяну. А здесь моя дочь служит. Зайди, Вера! – сказал Васильич в коридор.
Зашла улыбающаяся черноволосая девка в милицейском тулупе.
Милиционерша и Дед пожали друг другу руки.
– Много о вас от отца слышала, – сказала Вера.
– Мы же потомственные. Куда её ещё отдавать, – оправдался Васильич.
– Как вы тут? Всё в порядке?
– Завтра выхожу уже.
– Слышал, слышал про Новый год. Всё упорствуете.
– Другого выхода нет. Свободы так просто не даются.
Дед знает Васильича с первого своего заезда в спецприёмник по административке. Тогда они ещё помещались на Гиляровского, кажется. Васильич, верный читатель прохановской газеты «Завтра», пришёл в камеру к Деду тогда в первый раз, поговорить. Да так и простоял рядом с открытой дверью больше часа. Потом ещё пришёл, на следующий день. Дед не пытался распропагандировать пожилого капитана милиции. Это капитан мог бы, при желании, распропагандировать Деда. На самом деле они обменивались мнениями о стране. Это были красные мнения. И патриотические мнения.
Оба, и Дед, и Васильич, хотели, чтобы в стране было больше равенства и справедливости. Васильич профессионально жаловался, что на милиции воду возят, нагрузили её как ломовую лошадь, всё на МВД свалили, и менты изнемогают.
Дед, поскольку государство полицейское, а он – оппозиционер, вынужденно тёрся боками с ментами уже двадцать лет, они его возили в суды, разгоняли на митингах, надзирали за Дедом в тюрьме. И менты узнали Деда ближе, и Дед – ментов.
В отличие от обывателя, для которого все кошки ночью чёрные, Дед разобрался в ментах. Прежде всего, он разделял их на «ментов» и «жандармов».
Жандармы – это, в первую очередь, сытый ОМОН, тренированный против народа – что футбольных фанатов, что протестующих политических. Их ежедневно обучают искусству избиения, надламывания, причинения физических страданий.
