– Что-то настолько постыдное? – продолжал допытываться Тино.
– Нет… – Миллер взъерошила волосы. – Когда мне было одиннадцать, я хотела жить на большой ферме. Я всегда видела себя в маленькой круглой комнатке, из которой открывается вид на загон, полный лошадей, и…
– Почему в круглой?
– Не знаю. Может, потому, что любила «Хоббита».
– Ясно. Продолжай.
– Да тут ничего интересного, – предупредила она.
– Продолжай.
– И в этих мечтах я только и делала что иллюстрировала детские книжки и ухаживала за лошадьми. – Миллер замолчала, ощутив всю глупость сказанного.
– Милые мечты, – по-доброму улыбнулся Тино.
– Ну да, как заметила моя мама, почти каждая маленькая девочка мечтает о лошадках, и она платила за мое обучение в лучшей закрытой школе страны не ради того, чтобы я стала безработной художницей. – Миллер произнесла это с горечью и задумалась, заметил ли Тино ее печаль.
– Так что ты перестала мечтать и взялась за серьезное дело? – угадал он.
– Мечты не становятся реальностью. Потому мы и называем их мечтами.
– Но когда ты мечтаешь, у тебя появляется цель.
– Пустой холодильник – вот почему появляется цель, как обнаружила моя мама, к своему несчастью. Она родила меня еще очень молодой и даже не доучилась. Она была уязвимой.
– И я понимаю, почему ей не хотелось того же для своей дочери. Но сомневаюсь, что она хотела, чтобы ты полностью отвергла свои мечты. Если им не следовать, зачем вообще жить? – Его голос был нежен, и это раздражало Миллер.
Неужели Тино проявлял снисходительность?
– Ты не знаешь мою маму. Она хранит бутылку шампанского в холодильнике на случай моего повышения.
– Но это все еще ее мечты, а не твои.
Она жестко на него взглянула, затем ответила:
– У нее веские доводы.
– Не сомневаюсь, что она хочет тебе добра, Миллер, но уж настолько ли они веские? – Этот вопрос сильно ее задел, потому что она сама постоянно задавалась им.
– Было бы эгоистично заниматься искусством, когда моя мать столько сделала ради меня! – Миллер взглянула на часы. – Нам пора возвращаться.
– Может, ей не стоило так сильно толкать тебя в направлении, казавшемся ей правильным. А что с твоим отцом? Он не помогал вам? – не унимался Тино.
Она покачала головой:
– Я думаю, он пытался помочь. Какое-то время. Но он жил в коммуне, так что средств для оплаты выбранной моей мамой частной школы у него не было.
– Жил?
– Он умер, когда мне было двадцать.
– Сочувствую.
– Не нужно. Мы не были особенно близки, и… он умер счастливым. Чему я рада сейчас. Но… – Миллер остановилась и глубоко вздохнула. – Я не знаю, почему рассказываю тебе историю своей жизни.
