— Арестовать бедную старушку! Бросить ее в тюрьму, где она умрет с печали и стыда — нет, сэр, этого не будет!
— Так он ручался за бедную мистрисс Лесли! — шепнула Нелли мужу. — Ах, как мне жаль его! Заплати за него деньги, Иона; заплати, мой дружок.
— Двести фунтов? Да разве я с ума сошел! Как это можно!
— Нет, пожалуйста, заплати, Иона!
— Мистер Неттельбед, — сказал управитель, — сделайте одолжение, позовите сюда моих людей из передней.
— Не ходи, Иона; они хотят сделать что-то страшное, да, у них на уме ужасное дело! — вскричала Нелли.
— Не беспокойтесь, мистрисс, — сказал управитель, — я позову их сам.
Два высокие, здоровые служителя вошли в комнату и, по знаку управителя, схватили Вудбайна.
— Полицейские! — закричала Нелли, — поддержи меня, Иона! Я упаду в обморок… Падаю!
— Эх, лучше б они арестовали его где-нибудь в другом месте, — сказал трактирщик, — этим компрометируется мое заведение.
— Плати же скорее деньги, — со слезами повторяла Нелли, — со мною сделается истерика!
— Жизнь моя! Душа моя! — твердил трактирщик, стараясь успокоить жену.
— Не упустите же вашего арестанта, — сказал управитель служителям, — отведите его как можно скорее в Чельмсфорд и там представьте в тюрьму — понимаешь, Исааксон?
— Как же, понимаем, — отвечал служитель.
— Не позволите ли вы мне проститься с женою, мистер Ропер?
— Нет, лучше без прощаний, — отвечал Ропер.
— Гораздо лучше, — подтвердил служитель.
— Ах, какой ужас! Ах, какая жалость! — рыдая, говорила Нелли.
В эту минуту доктор Плот, до сих пор молча смотревший на все, кивнул головою управителю, который, по этому знаку, велел служителям остановиться.
— Я принимаю участие в этом молодом человеке, — сказал Плот, — и уж думаю, не помочь ли ему.
— Очень приятно это слышать, сэр; мне очень грустно прибегать к строгим мерам, но я действую не по своей воле.
— Знаю это, — нетерпеливо возразил Плот. — Но скажите, заслуживает ли участия мистрисс Лесли, за которую он поручился?
— В высшей степени, сэр. Она вдова бедного пастора. Вы должны помнить мистера Лесли, сэр; он был лет пятьдесят донмовским пастором, пока не переселился на свое приходское кладбище. Мы все жалели о нем, сэр. Ах, какие благочестивые назидания он давал нам! Сколько семейных распрей примирял своим словом! Ах, как хорошо говорил он о семейном согласии!
Волнение показалось на лице Плота. Постоянное нервическое подергивание рта его усилилось. Наконец, сердито взглянув на управителя, он сказал:
