Лодка вошла в стоячие воды, продвигаться стало гораздо труднее, и Бурке вынужден был снова передохнуть, чтобы, по крайней мере, восстановить дыхание. У него вырвался слабый крик омерзения, когда он понял, что темные пятна на груди, руках и ногах, это присосавшиеся пиявки. Он взвыл, затем прикрыл рот грязной рукой. Он вспомнил, что нельзя отрывать от тела этих маленьких кровожадных монстров. Нужно ждать, когда они, насытившись, отвалятся сами.
Впрочем, москиты были хуже. Привлеченные запахом пота и крови, они атаковали все более и более плотными рядами. Они облепляли руки, грудь, втыкали жала в лицо и шею. Прогнать их было невозможно. Стряхнуть не удавалось, необходимо было срывать, как какие-то ядовитые трепещущие грибы, но на это не было времени. Нужно было продвигаться вперед.
Он греб сквозь барьеры пены, между деревьями, увешанными узловатыми плодами размером с футбольный мяч и вооруженными шипами длиною в два сантиметра. Пейзаж вызывал тошноту. Если удастся выбраться из этих краев, желания вернуться порисовать уже никогда не возникнет. Он заметил омут, вода в котором под луной была похожа на зеркало. Слева засветились бледно-желтым огнем фонари. Бурке направился к ним. Лодка скользнула в заросли травы, по толстому ковру тины, к сплетению ветвей дикого винограда, увешанного паутиной. Выбравшись из лодки, он упал и, барахтаясь в тине, достиг твердого берега ползком. С трудом продрался в темноте сквозь кустарник между деревьями, стоявшими стеной, и наткнулся на тропинку.
Тропинка привела его к беседке, в паре сотен метров от которой виднелся белый домик, крытый пальмовыми ветвями, блестевшими в лунном свете. Сквозь бамбуковые занавеси пробился луч, когда он, шатаясь, поднимался по ступеням крыльца. Как только Бурке постучал в дверь, она открылась, и он ввалился внутрь в слепящий свет.
Он постоял, покачиваясь и моргая слезящимися глазами, пока не привык к свету множества ламп, прикрытых абажурами.
Шериф, одетый в тельняшку, штаны и домашние тапочки, отступил назад к большому креслу, обитому коричневой кожей. Подставка для курительных трубок опрокинулась, и трубки шумно раскатились по полу. Позади шерифа располагался длинный кожаный диван, повернутый лицом к пустому камину. Гудел кондиционер, и Бурке полной грудью вдыхал свежий воздух. Лицо шерифа было бледным.
— Вы не очень хорошо выглядите, — произнес он наконец.
Бурке попытался улыбнуться, но распухшее лицо не повиновалось. Он ощутил, как рефлекторно подергиваются то те, то другие мышцы тела.
