Морская улица выходила на Театральную площадь. В начале осады на этой площади происходила смена полков, назначенных на бастионы и возвращающихся на отдых. Неприятель, заметив скопление на площади войск, направлял туда свой огонь, поддерживая его даже и в то время, когда войск там не было. В короткое время площадь сделалась непроходимой, и полки стали строиться вдоль Морской улицы.
Было утро. Тобольский полк шел на смену Тарутинского, сидевшего на 4-м бастионе и соседних батареях. Подвинувшись к театру, тобольцы выстроились продольно по одной стороне Морской улицы. Роты Тарутинского полка частичками пробегали опасное пространство и строились насупротив тобольцев по другой ее стороне. Снаряды с шумом один за другим ложились на улицу и знакомили тобольцев с предстоящей им жизнью. На левом фланге была уже жертва нового их знакомства с Севастополем – рослый молодой солдат лежал на спине с разбитым животом… Спокойно и угрюмо стояли тобольцы. Облокотившись на ружья, они толковали между собой о посторонних предметах, не обращая внимания ни на падавшие снаряды, ни на лежавшего возле них павшего товарища…
Разорвавшаяся граната не замедлила проститься и с тарутинцами, вырвав на память выступления одного солдатика. Солдаты бросились было к убитому, но командир батальона, подполковник Горев, остановил их. Солдаты перекрестились.
– Царство ему небесное, – послышалось несколько голосов. – Вишь, какая смерть… сразу… и не пикнул… Бог скорей грехи отпустит, райская теперь душа будет…
Оставив на площади по одному товарищу, тарутинцы и тобольцы разошлись в разные стороны. Первые пошли на Северную, вторые – на бастион.
Под свистом ядер и пуль пришлось им спуститься в траншею, или ров, по которой ходят люди, идущие на бастион и возвращающиеся с него. В траншее этой еще чаще попадаются носилки, встречаются матросы с окровавленными лицами, бредущие на перевязочный пункт, и солдаты с лопатами и другими рабочими инструментами. По бокам траншеи видны проводники мин, землянки, в грязи которых, согнувшись, могут поместиться только два человека. В таких убогих помещениях живут пластуны-черноморцы. Высунув из дверей ноги, они переобуваются, едят, курят трубочки и подсмеиваются друг над другом. Поодаль от них разместились носильщики, поприуставшие под своей невеселой ношей. Один из них предложил привалить:
– Отдохнем брат: успеем еще – в другой раз не умрет.
Проходивший мимо солдат отпускает насчет носильщиков острое словцо и отправляется своей дорогой.
