Златко помолчал, размышляя.
- В качестве быта, если вы не против, представим, Петр, твой дом, пачки пельменей, пирожки, Александру Михайловну... Будем считать, что быт уже есть. Так что давайте пока просто походим по классам. Еще три-четыре разных занятия, и, видимо, нам этого хватит. Хорошо бы еще снять какие-нибудь увлечения. В футбол в вашем времени уже играют, или его позже придумали?
- Ну ты спросил! - изумился Петр. - Уже который век играют!
В другом классе с такой же аккуратной табличкой все повторилось: снова никто не обратил никакого внимания на вошедших.
Правда, сама обстановка здесь отличалась от той, что царила на уроке геометрии. Шел урок литературы, и преподаватель Петр Ильич, целиком ушедший в себя и словно бы окаменевший, смотрел в стену.
Однако ученики, тоже все как на подбор незнакомые, лихо справлялись и без педагога. Они вели жаркий диспут о том, как постепенно менялся образ лишнего человека в русской литературе. Только что кто-то из учеников высказал предположение, что Евгений Онегин, доведись ему родиться в Древнем Риме, а не в царской России, немедленно примкнул бы к восстанию Спартака. А Григорий Печорин в той же ситуации скорее всего остался бы пассивным холодным наблюдателем, не сочувствующим ни рабам, ни рабовладельцам...
Бренк добросовестно прильнул к фонокварелескопу. Костя был озадачен тем, что видел уже во втором по счету классе и ничего не мог понять; он все время молчал. Златко пробормотал:
- Если б такое слышали Александр Сергеевич и Михаил Юрьевич...
- Дальше пошли, - мрачнея все больше и больше, предложил Петр, - или уже хватит?
- Нет-нет, - сказал Златко, - не хватит. На каждом уроке что-то новое, хотя, откровенно говоря, битву при Грюнвальде гораздо интереснее было бы снимать.
Покосившись на него, Петр хотел было что-то сказать, но сдержался.
Следующим оказался кабинет истории. Собравшиеся здесь незнакомые учащиеся тоже никак не прореагировали на появление иностранных корреспондентов и сопровождающих их лиц. Однако сама Вера Владимировна повела себя иначе.
Несколько секунд она смотрела на всех четверых широко раскрытыми глазами, а потом растерянно обвела взглядом незнакомых учащихся за столами. Затем лицо Верочки разом вспыхнуло, словно осветилось изнутри. Она вскочила из-за стола, выбежала из класса, и ее каблучки застучали по лестнице, ведущей на первый этаж.
Там, рядом с буфетом, был кабинет директора.
И Петр тоже наконец не выдержал.
