— Разве вы не слышали о моих обстоятельствах, дорогая Жужа? — вздохнул Кальман.
— Вы столько сделали для города, и никто не поддержал вас в трудную минуту, — искреннее сочувствие было в ее голосе.
— Такова жизнь! — философски заметил Кальман.
— Хотите рюмочку чего-нибудь?
— Спасибо, сердце пошаливает…
— Жаль, девочки еще спят… Хотя… Марица!..
Из двери высунулась Манечка с перевязанной щекой. Кальман вздрогнул, испытав жутковатое чувство повтора уже раз пережитого.
— Это что еще такое? — грозно спросила хозяйка.
— Жубы, — с трудом проговорила Манечка, вид у нее был довольно затрапезный. — Опять режутся, теперь сверху.
— Тьфу на тебя! Ступай на кухню. Не отпугивай посетителей.
Кальман приподнял котелок и побрел дальше, позабыв о выправке.
— Такова жизнь, — пробормотала ему вслед мадам Жужа…
Дома Кальмана ожидал очередной сюрприз. У дверей стояли подводы, дюжие молодцы выносили из квартиры рояль. На одну из подвод уже были погружены кровати, диваны, комод и огромный платяной шкаф с зеркалом. За грузчиками, выносившими рояль, с плачем тащилась старая служанка Ева и, потрясая кулаками, вопила:
— Осторожней, ироды! Рояль дорогая, на ней барин молодой играет. Испортите вещь, что мы барину скажем?
— Успокойтесь, Ева, — сказал Кальман. — Эти вещи уже не вернутся.
— Как не вернутся? — опешила Ева.
— Их описали.
— Это писатели, что ли, утрешние? — сообразила старуха. — Всю квартиру облазили и все пишут, пишут, пишут, как ненормальные.
— Они не писатели, — улыбнулся Кальман. — Куда хуже — финансовые инспектора.
— Ну, мне такого без стакана палинки не выговорить, — проворчала Ева. — Что же, мы в пустом доме останемся?
— Нет, не останемся. Дом тоже описан.
И мимо онемевшей Евы вошел в парадное.
Жена, старший сын Бела и четыре дочери ждали его в пустой комнате, служившей некогда столовой. Мимо них из других комнат то и дело проносили всевозможные вещи. «Писатели», устроившиеся в коридоре за столом-маркетри, помечали изъятые вещи в длинном списке.
— Отказали? — спросила жена; она выплакала все слезы и сейчас производила впечатление относительного спокойствия.
— Разумеется… Сегодня же отправимся в Пешт.
— Отец, я не поеду, — сказал Бела.
— Что это значит? — нахмурился Кальман.
— Я пойду служить в банк. Кто-то должен работать. Мы не можем всей семьей сесть на шею родственникам.
— Ты пойдешь работать в банк, который нас разорил?
— Да. Я уже был там. Я сказал: вы отняли у нас все. Так дайте мне возможность помогать семье.
