— О господи… неужто добрались? Скажите матери Леонидии — племянница приехала, — обратилась Анастасия к монашкам.
Софья заметила, что с другой стороны кареты неслышно отворилась дверца, из нее выскочила девица в чепце и, стараясь быть незамеченной, направилась к горбунье Феклушке, которая шла с фонарем в руках.
— Богомолка… пустите переночевать Христа ради, — услышала Софья сбивчивый голос. Фекла махнула рукой, и девица, в облике которой скрывался известный нам Алеша Корсак, торопливо пошла за ней.
Меж тем к карете подходила высокая, дородная женщина, мать Леонидия. Черный клобук трепетал на ее плечах. Она протянула руки:
— Настя… девочка моя, — и Анастасия упала на грудь игуменьи. — А это кто с тобой? — игуменья оглядела Лизу и де Брильи. — Что за добрый молодец?
— Так… француз… а это камеристка Лиза… А где богомолка? Девушка с нами ехала, — пояснила Анастасия. — Она в Новгород идет.
Софья заинтересованно слушала.
— Я ее в дальнюю келью отвела, — пояснила Феклуша.
Алеша устало сидел на топчане, оглядывая убогую комнатенку. Плавающий огонек в плошке освещал неструганую столешницу, каменные стены и лик Христа на иконе. Алеша с трудом развязал бечевки плаща.
В комнату вошла Феклуша, поставила на стол глиняную кружку, накрытую куском хлеба, и три ярких пасхальных яйца, потом молча поклонилась и вышла. Проходя по темному коридору, горбунья не заметила молоденькой киноватки. Та прижалась к стене, стараясь уйти в тень.
Алеша стащил с головы парик, повесил его на гвоздь под лампаду. Потом стянул пыльное платье, бросил его на топчан и заглянул в кружку.
— Вода… теплая… — он откусил от куска хлеба.
В этот момент дверь со скрипом приоткрылась. Он метнулся к топчану, закрылся плащом и замер, настороженно глядя на дверь. Стоящий в коридоре медлил войти, а Алеша, проглотив хлеб, крикнул:
— Ну?!
В дверь проскользнула киноватка.
— Ты в Новгород идешь? — шепотом спросила она Алешу и с удивлением уставилась на шпагу, лежащую на полу.
— А тебе что в этом? — спросил Алеша, запихивая босой ногой шпагу под топчан.
— Я завтра с тобой пойду.
— Вот радость-то! — иронично протянул Алеша. — Зачем ты мне нужна? Ты кто — монашка?
— Нет.
— Зачем тебе в Новгород?
— А это мое дело! — запальчиво ответила девушка.
— Вот и иди одна со своими делами. А мне спать надо.
Девушка посмотрела на Алешу диковато, потом бухнулась на колени, вцепилась в волосы и запричитала, раскачиваясь.
— Возьми с собой! Христом богом молю! Не могу я идти одна, я мира не знаю. Выйду из монастыря, меня назад и воротят. А мне назад никак нельзя…
